Ага, руками, я всё-таки окончательно убедился, что именно руками, – вокруг площади стояло много машин, видимо тех, на которых плотники приехали на работу, но на самой площади никакой техники не было, мастера орудовали только топорами. Ни дрелей, ни бензопил, да что там бензопил – обычных пил и то не было, механизация фри. Высокое искусство. У папы Карло, помнится, и стамеска, и долото, и Джузеппе…
Потом я увидел пацана. Он выбежал из крайней улицы к площади, подпрыгивал – так торопился, не спалось ему, как и мне, топоры с утра его разбудили. Или мать послала тормозок отцу, чёрный хлеб с салом, луком, крынку молока ещё… Это я много литературы начитался, в нашем доме было много литературы, мама хотела, чтобы я много читал. И чтобы Светка читала, она читала так много, что лучше бы отбавить.
Парень влетел на площадь, чуть не сбил с ног плотника, извинился, вскочил на связку брёвен, стал, как я, оглядывать строительство. Сын прораба.
А дальше…
Он увидел меня и сразу же после этого направился в мою сторону, перепрыгивая через обрубки и мусор, ловко так, точно сын прораба.
– Привет, – сказал пацан и залез на брёвна, уселся рядом со мной, выдохнул.
Вытер лоб рукавом.
– Привет, – ответил я.
– Меня Валериком зовут.
– Меня Марселиком… То есть Марселем.
Вот и познакомились зачем-то.
– Интересное имя. Французское?
– Античное.
– Понятно. – Валерик поёрзал на брёвнах.
– Что нужно? – спросил я.
Валерик поглядел на меня с непониманием, а я тут же захотел раззнакомиться. Сын прораба и работницы ЖЭКа.
– Ну, ты же меня искал, – сказал я.
– А… – Валерик огляделся. – Да, искал. Мне матушка сказала, что ты один тут бродишь.
– Матушка? – не понял я.
– Ну да, она Лобзика прогуливает, собачку такую жирную.
Юлия Владимировна. Сын прораба и полисменши.
– Позвонила, сказала, чтобы я тебя нашёл.
Недавно расстались, а она уже позвонила сыну и предложила присмотреть. Ага.
Валерик улыбнулся. Зубы у него паршивые, неожиданно подумал я. Я людям в зубы не часто смотрю, разве чтобы позлить некоторых, но, если зубы клювом, мимо этого трудно пройти. Кривые, да ещё и черноватые на стыках. Хотя это, если честно, жлобство, судить людей по зубам. Гораздо надёжнее судить по пальцам, зубы врут, пальцы и ногти никогда, человек читается по ногтям, как книга.
Ногтям Валерика я бы не доверял.
– Зачем? – не понял я.
– Ну, может, тебе скучно, – пожал плечами Валерик. – Знаешь, в чужом городе…
– Спасибо, ты меня развеселил, – сказал я.
Валерик засмеялся.
– Я тебе город могу показать, – сказал он. – У нас тут… музей.
– В музее мы уже были, – ответил я. – До сих пор под впечатлением.
– Ясно, – Валерик поёрзал. – Ясно всё. Да, у нас тут скучно. Семечек хочешь?
Он достал из кармана смятый газетный кулёк, предложил мне.
– Бабка сама жарит, – пояснил он. – В соли.
Семечки оказались вкусные, мы сидели на брёвнах и некоторое время их щёлкали, смотрели за плотниками.
– Чего строят-то с утра? – спросил я.
– Городок, – отмахнулся Валерик. – Ярмарка будет. То есть фестиваль.
– Что за ярмарка?
– Плотницкого мастерства, – пояснил Валерик. – А мама не рассказывала? Это здорово. Можно баню недорого купить или… скамейку. Ну и лесорубы приезжают, конкурсы всякие устраивают. Знаешь, есть такие мужики, которые могут дерево с трёх взмахов…
– Понятно, – перебил я.
Уже не скука, уже тоска, подумал я. Застряли. Если отец ещё пару дней там проваляется, я с ума сойду и сам буду перерубать дерево с трёх ударов. Лбом. В прыжке. Угораздило. А я не хотел сюда ехать, я говорил… Хоть бы раз меня послушали. А теперь Холмы и Валерик.
– Спасибо, – сказал я. – Если мы отсюда не уедем, то обязательно посетим ваш чудесный фестиваль.
– Ага, посетите, куда денетесь. Тебе у нас как, нравится? У нас очень старый город…
Я подумал, что надо было остаться в палате. Лучше лежать в палате, чем слушать Валерика.
– А ты сколько подтягиваешься? – спросил Валерик.
– Десять раз, – ответил я.
– Нормально, – с завистью сказал Валерик. – А я только четыре. Но зато широким хватом. Я на сосне подтягиваюсь, залезаю на сосну, повисаю на ветке на пяти метрах над землёй и вишу. И подтягиваюсь, подтягиваюсь…
– Зачем?
– Укрепляет запястья и спину. Я хочу годика через три в конкурсе метателей поучаствовать.
– В чём?
– Топор метнуть, – объяснил Валерик. – На фестивале конкурс метателей проводится, туда только с шестнадцати лет принимают. Хочешь, научу?
– Что? – не догадался я.
– Топор метать. Это просто!
Валерик вдруг разволновался.
– Главное, задействовать широчайшую мышцу… – принялся рассказывать он. – В этом весь секрет – вытянуть широчайшую и запястье в линию, тогда топор летит далеко и точно…
– Не, спасибо, мне топор нельзя метать, – отказался я. – У меня плечевая сумка надорвана, так что резких движений делать не могу.
– Жаль, – вздохнул Валерик. – Но у тебя всё это скоро пройдёт.
– Почему?
– Почему? А у нас воздух хороший очень. Сам видел – в больнице никого. Никто не болеет, а кто вдруг заболевает, так сразу выздоравливает.
– Здорово. У вас тут санаторий надо открывать, – сказал я. – Чтобы все приезжали, дышали – и выздоравливали.
– Санаторий… – Валерик удивился. – Да не, у нас санаторий нельзя.
– Почему? – спросил я.
– Дороги плохие. И далеко. И дорого всё будет, если санаторий.
Я зевнул. От Валерика, да и спать, если честно, захотелось изрядно, после такого завтрака-то.
– А вы куда едете? – продолжил приставать Валерик.
– В Туапсе, – зачем-то сказал я.
– Ого! – Валерик с завистью покачал головой. – А я никогда на море не был…
– А чего не съездите?
– На море? А чего там делать-то? Капусту морскую лопать?
Только что завидовал и тут же перевернулся. Капуста морская ему не нравится…
– Нам и тут хорошо, – сказал Валерик.
– Ясно.
Я зевнул, потянулся, хрустнув шеей.
– Пойду, – сказал я. – Спать что-то захотелось.
– А, да, иди…
