— Беслан прав. Тебе незачем уходить. Ты ведь меня сюда и позвала. Вы не против, если позавтракаю с вами? Мы выехали ещё ночью и по дороге не останавливались, — это уже Бесу.
Новая игра? Или бабушка, наконец, осознала, что не всё можно устроить обманом и угрозами?
— Конечно, я сейчас, — Тата вскочила к плите, а через секунду вернулась с тарелкой. Подготовилась, значит.
Отодвинув стул для бабушки, дождался пока она сядет.
— Так ты решила отметить с нами новый год? — спросил без особого интереса.
— Нет, внук. Я приехала извиниться перед вами, а потом уеду обратно. Домой. Вы празднуйте вдвоём. Это ведь ваш первый новый год? Тата сказала, что у вас ребёночек будет… — наградил будущую жену тяжёлым взглядом. Его, похоже, она собиралась оповестить в последнюю очередь. — Я подумала, что пришло время забыть все обиды. Но решать, конечно, только тебе, мой внук. Я же прошу прощения у тебя и у Таты. Извините меня за всё. Я была неправа и ошибки свои осознала.
Повисла тишина. Тяжёлая, давящая. Беслан знал Хайят всю свою жизнь и ни разу не слышал, чтобы она перед кем-то извинялась. Он, конечно же, знал, чего ей будут стоить эти слова. Растоптанной гордости, как минимум.
— Я прощаю вас, — пролепетала Татка и он, подняв на неё взгляд, улыбнулся.
— И я прощаю тебя, бабушка. Но знай, в следующий раз не прощу. Моя семья для меня святое. Покушаясь на неё, ты покушаешься на меня.
И снова пауза. Тата укуталась в кардиган, обняла себя руками. Бабушка кивнула каким-то своим мыслям.
— Что ж… У меня ещё есть кое-что… — открыв сумку, достала оттуда резную шкатулку и Беса всего передёрнуло. Мамина… Это мамина шкатулка. Он хорошо помнил её. Она всегда стояла у мамы на трюмо.
Сглотнул, закрыл глаза. Кто бы мог подумать, что такая мелочь может снова всколыхнуть в нём давно забытые чувства. Такие тёплые и родные. Примерно такие же, которые возникают при взгляде на Татку. Особенно, когда представляет её с подросшим животом, а потом и с ребёнком на руках. Что-то запредельное.
— Это мне? — Тата округлила глаза, замялась.
— Эта шкатулка принадлежала твоей свекрови. Здесь все украшения, которые передавались из поколения в поколение в роду Шахбулатовых. Их носила и мама Беслана, и я, и многие женщины до нас. В них вся сила и мудрость женщин этого рода. Я хочу, чтобы теперь их носила ты. Имеешь на это все права, — шкатулка перекочевала в руки Таты и та вскинула на Беса беспомощный взгляд.
— Спасибо… Неожиданно, конечно. А может, вы всё-таки останетесь на Новый год у нас?
Шаху, конечно, полегчало. Хотя бы потому, что война между самыми важными в его жизни женщинами была прекращена. Но воспоминание о матери снова больно всковырнуло слегка подзажившую рану.
— Ну, если вы настаиваете… — бабушка вопросительно посмотрела на Беса и тот кивнул.
— Оставайся. Отметим новый год вместе. А сейчас извините. Мне нужно отойти по делам, — притянув к себе Тату, поцеловал её в лоб и тут же поймал на себе тревожный взгляд. — Я ненадолго.
Бабушка догнала его уже за дверью, схватила за руку, крепко сжала её в своих. Как когда-то в детстве, когда он ещё в этом нуждался.
— Я была искренна, Беслан. И мои извинения и сожаления правдивы. Ты можешь мне не верить, но прошу, не отталкивай. Моё слабое место — семья и ты знаешь об этом. Я не смогла отказаться от своего сына, когда он ослушался меня и не смогу отказаться от тебя. Потому что я живу ради тебя, внук. А когда на свет появится твой ребёнок, буду жить и ради него.
Вздохнул, сжал её ладони в ответ.
— Я знаю, бабушка. Знаю. Именно поэтому я не отказался от тебя.
Он так и не спросил её о матери. Не хотел разочаровываться ещё больше. В матери, или в Хайят, но это было бы неизбежно, задай Бес мучивший его вопрос. Прошлое должно оставаться в прошлом.
Будущее же он начертит сам. Построит его из обломков прошлого. И больше не имеют никакого значения старые шрамы. Они затянутся и исчезнут.
Конец
