— Я не ревную, — бессовестно соврала.
— Ревнуешь, — заключил твёрдо.
Вздыхаю, понимая, что спорить бесполезно, и задаю главный вопрос этого вечера:
— Зачем это всё? Ты привозишь меня на своё место, рассказываешь о девушке… Нет, я сама об этом попросила. Но всё же, почему?
— А разве ты не хотела, чтобы я тебе доверился?
Хотела. Очень хотела. Но теперь уже не уверена… Я боюсь такого резкого сближения. Меня пугает его прямота и откровенность. Он открывается передо мной, а я не знаю, что с этим делать. Ведь однажды мне придётся уйти, оставить его… Я не хочу стать Кирой. Не хочу, чтобы он вспоминал обо мне, как о предательнице.
* * *
Потираю глаза, зеваю. Беслан улыбается, целует меня в висок.
— Никогда не видел женщину такой красивой. Тебе идёт быть сонной. Не замёрзла ночью?
Нет. В твоих объятиях очень жарко…
— Не замёрзла, — прижимаюсь к нему, жмурюсь от яркого утреннего солнца.
— Ладно. Сейчас поедем в гостиницу, освежимся и позавтракаем. А потом дальше.
— А дальше это туда, где ты вырос?
— Туда. Но сначала завтрак.
В гостинице нас уже ожидает номер люкс и накрытый стол. Омлет с морепродуктами, фрукты, свежая выпечка и ароматный кофе. Глотаю слюни, с тоской кошусь на еду.
— Сначала в ванную, — безапеляционным тоном командует Шах, и я улыбаюсь. Люблю его короткие, строгие приказы. И завожусь от них, как мартовская кошка.
Принимаем душ вместе с Бесланом, но он, как ни странно и отчего-то немного обидно, даже не прикасается ко мне. Снова о чём-то размышляет.
— Ты задумчивый, — подаю голос, когда выходим из кабины, и Беслан накидывает на меня большое полотенце. Сам не вытирается, лишь обматывает полотенце вокруг бёдер, и я не могу не залипнуть на его обалденный пресс.
— Я всегда такой, Тата, — открывает дверь, пропуская меня в комнату. — Пойдём, поедим.
За завтраком он долго смотрит на меня, не спеша потягивает свой кофе. И вдруг двигает свой стул ко мне, берёт за руку и начинает поглаживать большим пальцем внутреннюю сторону ладони.
— Некоторое время поживём в этих краях. Я давно не был дома. Здесь у меня много дел накопилось, а ты пока отдохнёшь от столичной суеты. — Тут с моих губ срывается удивлённый возглас, но Бес прикладывает указательный палец к моим губам. — Сейчас ни слова о своём женихе.
Проглатываю возмущение, опускаю взгляд в свою тарелку. Ну что, Тата, допутешествовалась? И что будешь теперь делать? Бросишь Сеньку в беде и отправишься отдыхать, усыпив свою совесть? Так нельзя, Тата, нельзя. Не забывай, зачем ты здесь.
— Что с лицом? — недовольный голос Шаха прогремел над моей головой.
— Сколько времени займёт этот… отдых?
Он хмурит брови, явно злится за этот вопрос.
— Пару месяцев. Может, больше.
Нет, нет, нет! Нельзя! Я же должна буду передать деньги. Что я скажу бандитам? Они же решат, что я сбежала с богатым мужиком, и убьют Сеню!
— Я не уверена, что смогу столько времени…
— Не заканчивай это предложение, Тата, — говорит холодно и даже угрожающе. — Никаких женихов и прочего дерьма, пока ты со мной. Ясно?
— Ясней просто некуда! — бросаю зло и поднимаюсь со стула.
— Сядь! — рявкает на меня в ответ, и я тут же падаю обратно. Поднимаю на него испуганный взгляд. — Если ты так скучаешь по своему женишку, отчего живёшь, ешь и спишь со мной? — Я открываю рот, но тут же его захлопываю. Сказать нечего. — Не хочешь отвечать? Я тогда отвечу. Потому что он неудачник и лентяй, не способный обеспечить свою женщину. Потому что ему настолько плевать на тебя, что даже не удосужился узнать, где ты и в чьих объятиях проводишь каждую ночь. Или он знает? Если так, то он вообще не мужик, — вижу, как сжимает челюсти и играет желваками. Злится. Но отчего такая агрессия? Словно он ревнует меня к Сене…
Вспоминаю, как Шах дубасил бедного Нура, и понимаю, что, да, ревнует. Ох, Беслан… Не толкай нас в эту пропасть. Нет у нас будущего. Нет и быть не может. Мы же из разных миров. Мы разные совсем. И пути у нас разные, как две параллельные прямые, которые никогда не пересекаются.
Но что-то случилось в нашей Вселенной, и дорожки скрестились. Мы врезались друг в друга, и теперь злимся на самих себя, хорошо понимая, что продолжения не будет. Наша встреча — случайность. Наши отношения — не более чем временный подарок госпожи Судьбы, который она может забрать обратно в любой момент.
— Не говори так о моём женихе, — поднимаю на него взгляд, выпрямляю спину. Каким бы он ни был… Я его люблю. И всё, что касается наших с ним отношений…
— Осторожней, Тата, — рывком подаётся вперёд и, схватив меня чуть повыше локтя, дёргает на себя. — Кто знает, что может случиться завтра. Обычно я не задумываюсь, кому принадлежит то, что я хочу. Просто беру это себе. То же самое касается и женщин.
А я чувствую себя так мерзко и позорно, что хочется упасть лицом в тарелку с недоеденным омлетом. Потому что в тот момент, когда должна бы набраться смелости и разозлиться на него за подобные слова, я начинаю дрожать от возбуждения. Меня заводят его слова, его собственнические повадки.
Начинаю приходить в себя, лишь когда отвожу взгляд в сторону.
— И всё же… В договоре не было ни слова о том, что я обязана сопровождать тебя в поездках. В конце концов, у меня есть жених, свои личные дела. Так нельзя. Я против того, чтобы оставаться здесь на несколько месяцев. Даже несколько недель — слишком много.
Да, я сказала это. Только не тем голосом, что должна бы. Пропищала, как запуганная мышка в лапах огромного, хищного кота. И сникла, когда зыркнул на меня со своим диким прищуром. Словно сейчас сорвётся и изобьёт, как избил Нурлана.
— Я на этот договор… чихать хотел, Тата. Когда меня не будет рядом, можешь позвонить своему парню и сказать, что тебя не будет. Ты же врёшь ему, что работаешь где-то в другом городе, да? Вот и соври ещё раз. Все. Собирайся. Я жду тебя внизу у ресепшена. Оденься теплее.
Смотрю, как он накидывает куртку, берёт со стола свой телефон и идёт к выходу. Хлопает дверью, словно озверелый, а я вскакиваю со стула. Бросаю обиженный взгляд на вкуснейшую еду, которую так и не съела. Теперь уж кусок в горло не полезет.
— Пфф… Что за упрямец? Разве можно так с людьми? «Тата, иди сюда», «Тата, поедешь со мной», «Тата, я так сказал!» — ворчу, пока роюсь в сумке в поисках тёплого свитера и даже не сразу замечаю, что улыбаюсь. Ох, дура… Какая же дура! Он вертит тобой, как хочет, и даже не интересуется твоим мнением, а ты таешь, как глупая овца. Влюбчивая тупица. Только если раньше я влюблялась в киношных и книжных героев, а уже через месяц о них забывала, то сейчас влипла по самое не хочу, причём в реального мужчину. В того, который так просто не оставит, стоит захлопнуть книгу или выключить фильм. Этот мне сердце разобьёт, в ошмётки его раздербанит.
