– У тебя уже прекрасно выходит, – сказала девочке Враска.
– А этот шарик правда от царевны?
– Да. От царевны Аэши с Каладеша. Самой красивой и умной царевны всего своего мира. Почти такой же красивой и умной, как ты, царевна Китеринга.
– Я же не царевна!
– Ты в этом уверена?
– Царица Враска!
Все взгляды устремились в сторону двери, к вошедшей Севрайе, сопровождаемой молодым – по эльфийским, во всяком случае, меркам – эльфом, с которым царица Враска ни разу еще не встречалась лично. Однако маска в виде черепа на его лице не оставляла сомнений: то был Мызил Савод Зунич, главный охотник девкаренов.
Севрайя же была шаманкой Голгари, эльфийкой из девкаренов – ей бы и быть сейчас Маткой, если б ее не обошли вниманием в пользу Изони. Горячей поклонницей Враски назвать ее было трудно, но общая неприязнь к Изони Тысячеглазой породила между царицей и шаманкой нечто вроде перемирия.
Зунич же, наоборот, был сыном предшественника Враски на посту главы гильдии, девкаренского патриарха, неупокоенного лича Джарада вод Саво, коего Враске первым же делом, в самом начале переворота, сделавшего ее царицей Голгари, пришлось, обратив в камень, отправить на вечный покой. То, что сын Джарада не встал рядом с отцом в Зале Изваяний, вполне могло бы сойти за небольшое чудо, ведь Враска, по обыкновению, непременно избавилась бы и от него. Однако в то время Зунич пребывал в глубинах Подземного Города, охотясь на левиафана. Внизу он провел добрую пару месяцев, а потому о смерти (второй, точности ради, смерти) отца и возвышении Враски узнал лишь спустя долгое время после того, как то и другое свершилось. Решив не бередить затянувшихся ран, Враска отказалась требовать немедленной казни Зунича, вместо чего приказала Аздомасу взять его под особый присмотр. Что ж, ни предательских дел, ни даже крамольных слов краул за главным охотником не заметил – превыше того, что Зунич неизменно, всем напоказ, самоустранялся от тостов, поднимаемых за царицу в посещаемой многими Голгари пивной. Потому-то Враска и решила оставить Зунича в живых (до поры).
Не сводя взгляда с девочки, Враска подняла руку в знак того, что ей нужен покой, и ровно, негромко заговорила:
– Что случилось, Севрайя? Чем может служить тебе твоя царица?
Севрайя, уловив намек, понизила голос, однако ее тревоги и нетерпения это почти не скрывало:
– Дело довольно скверное, ваше величество. Изони покусилась на Мызову жизнь – то есть на жизнь Мызила Зунича. Вот он. Матка пытается укрепить власть среди девкаренов.
– Да, обвинение серьезное, – подтвердила Враска, прекрасно понимая, что и Китеринга все слышит. Слышит… и замерла без движения.
– Не только серьезное, но и вполне достоверное, царица, – сказала Севрайя. – Изони Тысячеглазая послала по душу Мыза ядовитых пауков – из опасений, что девкарены предпочтут встать на сторону единственного сына Джарада вод Саво, а не на ее.
Потрепав Китерингу по плечу, Враска поднялась на ноги и взглянула в глаза Зунича.
– Здесь, при моем дворе, со мною и теми, кто мне верен, твоя жизнь в безопасности.
– Да как же! – пренебрежительно хмыкнул Зунич. – Или мне неизвестно, что это ты убила отца?
– Твой отец умер задолго до того, как я обратила его в камень.
– Что верно, то верно. И я вовсе не стану делать вид, будто после первой смерти он остался тем же самым эльфом, который взрастил меня и воспитал. Но это не означает, что я рад видеть его каменную фигуру в твоей коллекции или готов доверять тебе… моя царица.
Казалось, сарказм так и каплет с его языка. Китеринга, хоть и не вполне понимавшая обстановку, очевидно, почувствовала враждебность Зунича к своей героине, вскочила на ноги и взвесила на ладони синий шарик, как будто готовясь метнуть его в любого врага царицы.
Тут на малышку обратил внимание и Зунич.
– Тебе, – сказал он, присев перед нею на корточки и взглянув ей в глаза, – тоже не следовало бы ей доверять. Она ведь не только моего, но и твоего отца погубила.
– Врешь!!! – крикнула девочка ему в лицо. Руки ее задрожали от злости. Еще немного, и шарик отправится в полет…
Враска обняла девочку, дабы дело обошлось без выбитых глаз. Китеринга подняла голову, взглянула в глаза горгоны, и Враска ответила ей ласковым, хоть и печальным взглядом.
– Нет, Китеринга, он не лжет. Я вправду лишила твоего отца жизни. И, защищая всех Голгари – всех до одного, понимаешь? – натворила еще немало дел, которыми ничуть не горжусь. Но тебе я никогда не сделаю зла.
Во взгляде девочки отразилось замешательство. Враска нежно стиснула ее руку и скорбно улыбнулась.
– Никогда-никогда? – спросила Китеринга.
– Никогда, царевна. Никогда.
Маленькая эльфийка не улыбнулась в ответ. Только кивнула.
Тогда Враска повернула голову и устремила взгляд на поднимающегося Зунича. Тот явственно вздрогнул, зная, что, заглянув в ее глаза, может навеки отправиться в Зал Изваяний… но, стоит отдать ему должное, взгляда не отвел.
– Как бы я ни получила короны, – ясно, звучно сказала она, – какие бы обиды ни заставили меня к ней стремиться, теперь я намерена царствовать над всеми и ради всех детей Голгари. Клянусь тебе, Мызил Савод Зунич, тебе, Севрайя, всем здесь собравшимся, всем и каждому на Равнике, кто удосужится выслушать, в том, что я, царица Враска, буду защищать детей девкаренов в той же мере, что и тератогенов. Человек, эльф, краул, тролль, Былой, горгона – любой член нашей гильдии может считать Рой надежным убежищем.
Голос ее звенел уверенно, убежденно: ведь каждое сказанное слово было абсолютной правдой. Вздохнув, Враска негромко сказала Зуничу:
– Однако неволить тебя, главный охотник, если ты не можешь мне доверять и чувствовать себя рядом со мной в безопасности, я не стану. Помнится, у тебя есть родня среди членов Конклава, и если тебе с ними спокойнее…
Севрайя схватила Зунича за руку и быстро, настойчиво заговорила:
– Твое сердце – сердце Голгари. Не отрицай этого ни перед Роем, ни перед самим собой. Ты знаешь: я всегда была тебе другом – даже когда ты не мог назвать другом родного отца. Я верю в царицу Враску, верю, что у нее в гостях ты останешься цел и невредим – по крайней мере, до тех пор, пока я не разделаюсь с Маткой Изони.
– И когда же это произойдет? – не без сомнения спросил Зунич.
– Надолго дело не затянется, – заверила его Севрайя. – Весть об измене Изони уже разнеслась.
Но Зунич все еще колебался.
– Главный охотник, – урезонила его Враска, все еще обнимая одной рукой Китерингу, – если бы я пожелала твоей смерти, то заглянула бы тебе в глаза, как твоему отцу. Убитые мной выставлены на всеобщее обозрение, так что всякий может полюбоваться ими хоть днем, хоть ночью. Я пауков к намеченным жертвам не посылаю.
