Поразительно, что леди Кроули не пресекла немыслимую беспардонность, а вступила с гувернанткой в беседу. Миссис Пибоди многое дала бы, чтобы узнать ее содержание. Ведь леди едва не потеряла сознание – ей-богу, чуть не упала! – и вынуждена была опереться на руку гувернантки. Тут-то миссис Пибоди и предложить бы свою помощь! Но она до того была изумлена, что оплошала. Леди Кроули, сопровождаемая гувернанткой, удалилась, и о чем они говорили, осталось тайной.
Случилось и еще одно удивительное происшествие в этот день. Ранним утром, чуть рассвело, рыбаки из деревушки Пэкпорт, возвращавшиеся с уловом, едва не были снесены лошадью, мчавшейся во весь опор. Во всаднике, нахлестывавшем ее что было сил, они узнали Рэндалла, садовника! И ведь наездник-то из старика никудышный, а вот поди ж ты – несся так, словно сам дьявол скакал за ним по пятам.
Лошадь, загнанную до полусмерти, нашли на постоялом дворе Уичесли, в сорока милях от деревни. Сам же Рэндалл бесследно исчез. Уехал ли он с одной из почтовых карет? Ушел ли пешком на станцию? Никто не мог дать ответа. Больше о нем никогда не слышали.
Так графство лишилось своего лучшего садовника.
Что касается миссис Норидж, она осталась в памяти обитателей Вудчестера как крайне неприятная особа. Экономка, махнув рукой на приличия, расспрашивала ее и обиняками, и в лоб, но не получила ответа ни на один вопрос, касавшийся леди Кроули. Будучи женщиной несгибаемого упорства, миссис Пибоди подговорила Хатти Мордок подпоить гувернантку. И что же! Миссис Норидж осушила три кружки крепчайшего грога, но осталась трезвее монахини; отличный ром был потрачен напрасно, о чем Хатти с той поры не упускала случая напомнить экономке.
Часть 2
Дамасская роза
– Дорогая Эмма, как жаль, что вас тогда не было с нами! Ярмарка была восхитительной! – воскликнула мисс Пасифайр.
– Прелестной! – подтвердила мисс Даблиш. – Вы любите ярмарки?
Миссис Норидж вынуждена была сознаться, что предпочитает любое другое времяпровождение посещению благотворительных базаров. Ее собеседницы заверили, что мероприятие, которое устраивает леди Уивер, отличается от остальных.
– Каждый год она выставляет восхитительные фарфоровые статуэтки!
– Прелестные! – согласилась Джун Даблиш. – Я купила пастушка, играющего на дудочке. Ах, до чего же он хорош!
Три женщины спускались по пологому склону холма. Тропа вилась среди старых раскидистых каштанов, в кронах которых насвистывали дрозды. Одна из прогуливающихся была высока, худа, резка в движениях и явственно приноравливала свой от природы быстрый шаг к неторопливой поступи спутниц; две другие, едва достававшие ей до плеча, выглядели похожими, как близнецы.
Между тем они даже не были родственницами. Джун Даблиш и Айрис Пасифайр приятельствовали много лет. В женщинах, которые водят дружбу, с годами все сильнее проявляются общие черты, – в отличие от мужчин! – и сходство может перерасти в подобие. Так случилось и с нашими дамами. Если мисс Даблиш надевала капор цвета «дымчатая роза», мисс Пасифайр, не сговариваясь с ней, выходила в шляпке оттенка «встревоженный лосось». Заказывая обувь, обе могли быть уверены, что подруга выберет тот же фасон. Когда же у мисс Пасифайр, к некоторому ее смущению, выросли усики, она заглянула к мисс Даблиш, дабы обрести утешение и получить дружеский совет, – и обнаружила подругу изучающей объявление, в котором описывалось новейшее средство для удаления растительности. При этом мисс Даблиш озабоченно разглядывала свою верхнюю губу в карманное зеркальце. Обеих в городе считали милыми старыми девами, и ни за одной не водилось худшего греха, чем чревоугодие. Пусть тот, кто никогда не покупал вместо свежего шпината коробку бисквитных пирожных, первым бросит камень в двух подруг.
– Надо думать, Шарлин Грант опять принялась за свое, – озабоченно заметила мисс Даблиш. – Интересно, кому на сей раз ее отец будет возвращать украденное.
Мисс Пасифайр покачала головой и строго заметила, что, будь она устроительницей базара, мисс Грант близко бы не подпустили к нему.
– И все же ты к ней слишком строга. – Джун подняла к гувернантке гладкое круглое личико, обрамленное начинающими седеть кудряшками. – Рассудите нас, дорогая. Айрис обвиняет глупышку Шарлин в воровстве, я же считаю, что она не владеет собой. Это что-то вроде…
Она запнулась, подбирая слово.
– Мании? – предположила гувернантка.
– О да! Мисс Грант не может удержаться, чтобы не стащить что-нибудь с прилавка. Больше всего она любит украшения.
– Хорошая порка вылечила бы ее раз и навсегда, – буркнула Айрис.
Миссис Норидж выразила вежливое сомнение в успехе этой затеи.
– Боюсь, если это действительно навязчивая склонность, или, иначе говоря, мономания, физическое воздействие бесполезно. Как, впрочем, и внушение. Я полагаю, это род заболевания, хоть от него и не существует лекарств.
– Вот видишь, Айрис! – обрадовалась мисс Даблиш. – Я совершенно того же мнения!
– Истерия, – авторитетно заявила мисс Пасифайр. – Вот в чем корень всех зол!
– Ах нет же! Я читала, проявление этой… склонности связано с особыми днями у женщин.
Произнося эти слова, мисс Даблиш понизила голос и покраснела.
Миссис Норидж заметила, что обе теории представляются ей чрезвычайно любопытными, однако не объясняют, отчего навязчивое воровство присуще и мужчинам.
– А ведь вы правы! – воскликнула мисс Пасифайр. – Помнишь преподобного Лоусона, Джун? Он не мог уйти с обеда, не захватив с собой чайную ложечку. Такой милый человек, застенчивый… Его все жалели, но к его приходу доставали ложки попроще, хоть он и расстраивался, бедняга.
Джун закивала изо всех сил, так что ее кудряшки запрыгали по лбу.
– Я уверена, вокруг нас больше… как вы сказали, Эмма? Мономанов? – вокруг нас куда больше мономанов, чем мы думаем! Взять хоть тот странный случай с Дороти Коупленд!
Мисс Пасифайр даже приостановилась.
– Да-да, совершенно необъяснимо! Украсть их мог только одержимый.
– А ведь Дороти шьет их вот уже десять лет подряд.
– Если бы преподобного Лоусона не перевели в другой приход, впору решить, что он разочаровался в ложечках и воспылал симпатией к одеяльцам.
– Ах, ветреный мистер Лоусон!
Мисс Пасифайр и мисс Даблиш засмеялись.
– Простите, но о чем идет речь? – спросила миссис Норидж.
– Дорогая, вы у нас совсем недавно и потому не успели узнать о Дороти. Она, в сущности, совсем неплохая женщина! Но у нее есть…
– Мания, – подсказала Джун, и обе женщины снова разразились смехом.
Миссис Норидж с улыбкой смотрела на них. Эти леди не были ни чванливы, ни самодовольны; быть может, они и не обладали острым умом, но и глупыми их никто не назвал бы. Да, они проявляли любовь к фарфоровым фигуркам, при виде которых содрогнулся бы даже коллекционер садовых гномов, но миссис Норидж относилась к подобным слабостям снисходительно. Зато они умели повеселиться и излучали тихое довольство – не собой, но жизнью.
