Наконец-то пришли Ида с Сашей. Ида была совершенно пьяна и от этого почти привлекательна. Она все время хохотала, запрокидывая голову назад, и ее кудри переливались в свете лампы. На ногах она держалась неуверенно и большей частью висла у Саши на плече, пока он, самодовольно улыбаясь, придерживал ее за талию. Аня наблюдала за ними с отвращением и подливала себе текилу. Внезапно Ида оторвалась от Саши, покачиваясь, подошла к ней и обняла. Она была такая худая и угловатая, что кости кололись сквозь одежду.
– Дашь затянуться? – спросила она. Аня протянула зажженную сигарету, Ида сделала затяжку, касаясь губами ее пальцев. Аня почувствовала, как в ней нарастает злое обреченное веселье.
Потом была ночь, Ида пьяно стонала, Саша пыхтел где-то сбоку от нее. Аня засунула почти всю ладонь Иде между ног и чувствовала такое остервенение, что кажется, не остановилась бы, если бы та заверещала от боли – но Ида только стонала протяжнее. Несколько раз мимо них тенью проскальзывала Соня – только вернувшись из туалета, она почти сразу же убегала в него обратно, но Аня запрещала себе думать о ней, надеясь, что Идины стоны вытолкнут из ее головы все мысли. Ей казалось, что из нее выкачали все хорошее и светлое, что там было, но эту новую мглу хотелось парадоксальным образом еще сгустить, довести до предела, чтобы кроме первобытных инстинктов ничего не осталось – ни сомнений, ни тем более любви.
Аня проснулась на верхнем ярусе кровати, хотя совершенно не помнила, как туда забралась. Она лежала одна. Голова раскалывалась так, что боль, казалось, отдается даже в кончиках пальцев. Аня приоткрыла глаза и сквозь ресницы оглядела комнату. Соня спала внизу, отвернувшись к стене. Неподалеку от нее сидела Ида – лицо помятое, волосы по-прежнему бушующие. Саши не было видно, но Аня слушала, как за шкафом, где находилась импровизированная кухня, закипает чайник и звякают ложки. Саша вскоре появился в поле зрения с двумя чашками в руках – одну протянул Иде, со второй прошествовал к столу и сел за него. Ида что-то негромко сказала, Саша хмуро ответил. Аня не вслушивалась. Голова болела невыносимо, но это было даже хорошо – физическое мучение заслоняло собой все прочие чувства. Одного взгляда на Иду ей хватило, чтобы события прошлой ночи воздвиглись перед ней стеной. Аня беззвучно взвыла и уткнулась в подушку. Вставать и встречаться с произошедшим лицом к лицу было невыносимо, поэтому, зарывшись как можно глубже в одеяло, она трусливо уснула опять.
Когда она проснулась второй раз, остальные уже встали. Спросонья Аня сразу различила Сонин голос – она бы, кажется, расслышала его из тысячи голосов. Он звучал удивительно весело и легко. Прятаться дальше было невозможно, и Аня откинула одеяло.
– Доброе утро! – сказала Соня. – Как ты себя чувствуешь?
– Терпимо, – ответила Аня. Тональность головной боли после часа сна сменилась, но оставалась по-прежнему беспощадной. – А вы как?
– Я вообще бодр, – сказал Саша.
– Голова болит, – пожаловалась Ида.
– Хочешь чаю? – спросила Соня.
“Господи, – подумала Аня, – откуда ты такая?”
Она кивнула. Соня тут же вспорхнула со стула и направилась к шкафу с чашками. Аня проводила ее глазами.
– А ты как? – вдогонку спросила она.
– Кто, я? Хорошо. Ну, все, что могло из меня выйти, вышло еще вчера, – сказала Соня и рассмеялась.
Ее непосредственность казалась такой искренней, что невозможно было понять: она намеренно игнорирует настоящий смысл Аниного вопроса? Случайно? Она помнит или не помнит вчерашнее?
– Ты сняла все, что тебе было нужно? – спросил тем временем Саша у Иды. Аня подумала, что лично ей точно везде мерещится скрытый подтекст.
– Да, вполне. Отправлю пленку в редакцию, они уже пусть выбирают.
– А ты что, всю пленку целиком отправишь? – не сразу дошло до Ани. – Со всеми-всеми фотографиями?
– Ну да. Да вы не волнуйтесь, они ничего без вашего согласия не напечатают. Пусть мне кто-нибудь из вас даст свою почту, я передам, и с вами свяжутся перед публикацией.
Все вели себя так, словно ничего не случилось, и от этого Ане становилось немного не по себе, словно ей все приснилось.
Ида наконец ушла – под Сашиным руководством проскользнула мимо охранника и была такова. Когда Саша пошел ее провожать, Аня спросила у Сони:
– Ты точно в порядке?
– Да-да, – как будто даже с легким изумлением ответила Соня. – Ну и выпили же мы вчера!
– Я не это имею в виду. Ты сердишься?
– На что?
– Ну, на… – Аня замялась, на секунду в панике подумав, что если Соня каким-то чудом не запомнила ночные события, то, возможно, лучше и не говорить.
– На то, что вы занялись сексом с Идой? – уточнила Соня, понизив голос на словах “занялись сексом”. – Не-е-ет! Я только жалею, что мне стало плохо и я не смогла участвовать.
С этими словами Соня вышла из комнаты со стопкой грязной посуды – мыть, а Аня так и осталась внутри с ощущением непоправимости и бессилия.
Начиная с этого дня их отношения опять неуловимо изменились. Соня как будто начала ее сторониться – на первый взгляд все было по-прежнему, но Аня замечала невидимые знаки. Когда они втроем смотрели фильм, Соня села с Сашиной стороны. Когда она разговаривала с Сашей, ее лицо становилось красивее, а когда с Аней – оставалось обычным. Соня по-прежнему была ласковой и отзывчивой, смеялась Аниным шуткам, ходила с ней курить и обедать в перерывах между парами, но Аня чувствовала, что она делает это все по привычке, просто не желая породить ссору. Ее душу занимал только Саша. В ней как будто включали лампочку, как только она видела его. Аня изнемогала от ревности и зависти, настойчивее требовала внимания, пыталась врать себе, что ей просто кажется, но ничего не помогало. Она чувствовала себя так, словно Саша и Соня – это ось, а ее раскручивает вокруг этой оси и оттягивает центробежной силой в сторону. Аня злилась – если это было наказанием за ту пьяную ночь, то Саша должен был нести его не меньше, если не больше ее. Однако реальность была такова, что Соня продолжала отдаляться от Ани и приближаться к нему, и противостоять этому было невозможно.
Прошло две недели, никто из “Афиши” им, разумеется, не написал. Впрочем, они особо и не ждали – кто всерьез рассчитывает увидеть свои фотографии в настоящем журнале? А потом они отправились в Новосибирск на конференцию и провели там неделю, колеся по Сашиным родственникам.
В Новосибирске в один из дней Ане и пришел имейл.
Когда он пришел, они с Соней качались на качелях во дворе Сашиной школы. Он сам был внутри – учителя попросили его провести урок для девятиклассников. Аня открыла почту и не поверила глазам – им в самом деле писала фоторедактор из “Афиши” с вопросом, можно ли использовать их фотографии. Фотографии прилагались, и у Ани глаза на лоб полезли, пока она их рассматривала. Там везде были они с Соней – одетые и целующиеся, раздетые и на полу, все в драматической ч/б.
