– Да, но появились новые правила.
«Мы ведь уже это обсуждали», – с упреком напоминала Мираджейн.
– Правила простые. Не лезь к людям с пошлыми предложениями. И не принимай такие же. Это мерзко. Это и есть извращение. С веками люди научились контролировать свои животные инстинкты – будь то жажда убийства или что похуже… Ладно, на самом деле многих удерживает только крепкая рука закона. Но ты меня поняла, да?
«Как же посоветуешь забавлять себя?»
– Есть много других развлечений, которые могут компенсировать тебе твои любимые занятия.
«В вашем мире еще осталось что-то, что может встать в один ряд с казнями, публичным расчленением, оргиями и закалыванием диких животных на праздниках?»
Кален сглотнул, заглушая рвотный позыв. Нелегкая жизнь в последние годы ослабила его желудок, но если так продолжится, однажды он полностью вылезет наружу.
– Есть менее травмоопасные виды проведения досуга. Например… кинотеатр, театр, парки аттракционов, но туда лучше пойти с кем-то из знакомых. Аквапарки, фестивали, музеи, концерты, экскурсии, путешествия по историческим городам, книги, в конце концов.
«Звучит действительно интересно, хоть я и половины не поняла».
– Я сам и на половине этого не был.
«Значит, на любовные приключения мне можно не рассчитывать?»
– Без вариантов.
«Кален, смилуйся! Я столько гнила под землей. Тысячи лет без любви и ласки…» – в голосе звучала искренняя мольба, какой от ведьмы Калену слышать еще не приходилось.
– Словно ты кого-то любила и ласкала. Насиловала, убивала и, наверное, съедала или скармливала другим. Не меньше.
Хоулмз и сам удивился своей грубости, но, почувствовав превосходство и учтя, что это с большой вероятностью правда, отправил совесть к черту.
Он услышал душераздирающий отчаянный вопль, от которого хотелось заткнуть уши. Ужас состоял в том, что звучал он в голове, и прятаться от него было так же бессмысленно, как уговаривать его создательницу успокоиться.
«Вот увидишь, Кален Хоулмз, ты сам однажды полюбишь и узнаешь, каково мне!»
– Э-э-э, во‐первых, нет. А во‐вторых, ты сама сейчас никого не любишь. Ты хочешь разврата, а я этого не допущу. Ты путаешь извращения с любовью.
«Я в таком отчаянии, что согласна на легкие свидания без последствий».
– Если только за соседним столиком будет сидеть Иона. Желательно с камерой, чтобы я потом мог оценить, насколько ты честна.
«Не знаю, что за камера, но, милый друг, можешь не сомневаться. Я буду верна своему слову. Тогда договорились?»
– Ладно уж, по рукам. Нужно только обсудить это с Ионой… Знаешь, мы с тобой как Эдди Брок и Веном.
«Что-что?»
– Есть такой фильм. Обязательно с тобой посмотрим.
Он услышал глубокий обреченный вздох.
«И с каких пор мальчишка ставит ведьме условия и заставляет ее страдать?»
– С тех пор как я позволил ведьме жить во мне до конца моей жизни. И тем самым обрек себя на пожизненные неудобства. Но оно стоило того, Мираджейн.
Эпилог
– Идем за мной.
Кален оглянулся. Полицейские участки всегда представлялись ему темными сырыми помещениями, куда не проникает ни один лучик солнца, а все, что можно услышать, – скрип дверцы железной решетки, лязг наручников и брань. Реальность оказалась куда светлее: он шел по узкому коридору, чувствовал запах дешевого одеколона от своего пожилого проводника, шедшего впереди, и не мог вспомнить, который по счету поворот прошел и когда его приведут в назначенное место.
«Отсюда сам я вряд ли выйду».
Наконец полицейский остановился у двери в кабинет.
– Комната для встреч, но недолго, – объяснил он глухим голосом, отступая назад.
– Он один?
– Да, в наручниках. Там стоят камеры. Я буду за дверью на всякий случай. У тебя десять минут. Ему пора в исправительный центр.
Кален напоследок кивнул и зашел в комнату. Он ожидал увидеть голые холодные стены, готовился вдохнуть сырость и зажмуриться от белого света единственной свисающей на шнуре лампочки. Но реальность вновь удивила его: комнатка была оформлена в теплых тонах, у высокого окна в углу стоял узкий шкаф, полный классической литературы, напротив – маленькое старое кресло; в центре располагался стол с двумя стульями друг напротив друга. На одном из них, склонив голову, его ждал Тревис.
Увидев Хоулмза на пороге, он сглотнул и едва не вскочил. С легким скрежетом цепей от наручников он положил руки на стол, не сводя с Калена удивленных глаз.
– После того раза… не пытался вновь покончить с собой?
Уже произнося этот вопрос, Кален мысленно выругал себя, что не придумал ничего получше. Но ему казалось, что приветствия ни к чему.
– Только думал об этом. Но раз ты, рискуя своей жизнью, спас меня, я имею хоть какую-то ценность.
– Все жизни бесценны. Каждая из них важна… – Кален пожал плечами. – Ну, кроме жизней серийных сумасшедших маньяков, беспощадных убийц и насильников. Не думаю, что они достойны снисхождения.
– Жестоко с твоей стороны. И негуманно.
– А разве они проявляли эту гуманность, когда совершали свои преступления?
Тревис улыбнулся порыву Калена.
– Порой я задумываюсь о том, что каждую минуту, прямо сейчас, кого-то где-то убивают или насилуют. Многие так и не дождутся помощи. Это может случиться с каждым.
Кален сглотнул. Внутри все сжалось от жалости к жертвам. Чувствуя мурашки, бегущие по коже, он поставил себя на их место и на секунду ощутил этот ужас.
– Представил, как нечто подобное происходит с тобой?
– Да, это кошмарно.
Внезапно Хоулмзу стало не хватать воздуха, и даже вид открытого окна не смог его успокоить. Он присел на стул и наклонился, держась за живот.
– Не думай об этом. Ты прав. Таким преступлениям нет оправдания. Как и тому преступлению, за которое…
«Я не сел в тюрьму благодаря тебе».
Полицейский предупредил о камере, но кто сказал, что под столом или на одной из книжных полок не найдется прослушка?
– Почему ты так поступил?
– Не понимаешь? – Кален тоже догадывался о прослушке. Он вцепился в Тревиса взглядом, словно старался донести до него свои мысли.
«Потому что для меня не имеет значения, сколько ты просидишь. Год, десять, сто лет. Это не вернет мою маму. Я вижу твое раскаяние, и мне этого достаточно. Неважно, что для суда это ложь. Важно то, что мы с тобой разобрались».
Тревис уставился на него, сидя с открытым ртом и жалобным взглядом. Ему казалось, он может услышать биение своего сердца.
