Книга Большая книга ужасов – 81, страница 65. Автор книги Елена Усачева, Мария Некрасова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Большая книга ужасов – 81»

Cтраница 65

Я стала читать. Про то, как город готовится к Новому году, как прошли выборы, как выбрать елочку и кучу рекламы подарочных магазинов, дедов морозов и елочного базара – хотя зачем? И про новых пропавших людей, из-за которых могут отменить празднование Нового года.

Бабка молча слушала, а я загадала новогоднее желание – но вслух не сказала, а то не сбудется. На последней полосе как бы между прочим была статья «Преступники сбежали из-под ареста» с двумя фотками потрепанных личностей.

* * *

– Мне пора. – Бабка зашуршала пакетами.

– Эй, куда? Земля еще не прогрелась!

– Костерчик я тебе оставлю.

– Сжечь меня хотите?

– Да нечему тут гореть, успокойся ты… – Она уже повернулась спиной, когда я вспомнила, о чем хотела попросить.

– Ой, а можно мне еще этих замечательных грелок?

– Понравились?

– Ага, – соврала я. Но если честно – они лучше, чем ничего.

– Принесу-принесу!

– И Глисту с собой возьмите!

– Своих хватает.

– Ну пожалуйста! Ей нужно гулять!

Бабка молча сунула руку в разбитое окно, и я подсадила Глисту ей на плечо:

– Будь умницей. – Я подмигнула крысе и даже расстроилась, что она не подмигнула в ответ.

Все-таки жизнь с крысами накладывает свои отпечатки.

Бабка с Глистой ушли, а я взялась за свою арматуру. Работа не шла, да и когда она у меня шла толком! Куча времени, чтобы отколоть еще крошечный кусочек, на полшага приблизиться к свободе. Как я устала! Больше всего хотелось прибить Бабку, и я, пожалуй, так и сделаю, когда освобожусь. «Если», – поправил внутренний голос.

* * *

Меня спасло то, что я устала стучать за несколько минут до того, как явились эти. Они приперлись прямо под окна, к уже прогоревшему Бабкиному костерчику, и стали орать как ненормальные:

– Смотри, кто-то здесь был! Дымится еще!

– Да ну, дети, наверное.

– Дети не дети, а надо место получше поискать. Может, хоть в домах?

– В домах! – передразнил Старый. – В домах нас первым делом будут искать. А здесь театр! Не протопишь – не поспишь толком… Только полному идиоту придет в голову здесь прятаться!

– Оно и видно!.. – буркнул Молодой, получил от Старого затрещину и ненадолго замолчал.

Я видела их близко, ближе, чем Бабку, потому что их было двое. Конечно, я их сразу узнала: те, из газеты. И да: судя по голосам, те, что уже ночевали здесь месяц назад. Я вспомнила и с головой нырнула в спальник. Меня они видеть не могли, а все равно казалось, что Молодой пялится сквозь стекло. Когда-то он был симпатичным. Ну до того, как лицо поросло мхом и червивой бородищей. Я испугалась собственных мыслей, одернула себя, хотя ничего такого в этом нет. Защитная реакция задерганной психики: стоит бандюку показать хоть что-то хорошее – ты тут же начинаешь считать его человеком. А как иначе?

– Может, все-таки внутрь зайдем? Торчим тут как… – Он сказал, как именно, и я чуть не заржала в голос. Жизнь в изоляции накладывает свои отпечатки, я уже готова смеяться над их шутками, других-то мне редко перепадает, дурацкие газетные анекдоты не в счет.

Молчать. Лежать и молчать.

– Да нет тут никого. Давай картошку печься положим, пока зола теплая.

Старый без слов стащил с себя заплечный мешок, как у крестьян в кино, и стал ковыряться в костре, должно быть, прикапывая картошку. Молодой отошел от окна, и я ждала, пока хлопнет дверь, чтобы вдохнуть. Старый возился несколько длинных секунд, даже напевал, но в конце концов выпрямился и отошел. Хлопнула дверь. Я выдохнула.

* * *

До вечера я их почти не слышала – так, кто-то сделал несколько шагов, кто-то хлопнул дверью и через минуту зашел обратно… Зато к ночи они проснулись, и тут уж мне стало не до сна.

Они торчали в соседней комнате, я их слышала так, будто сижу с ними, и от их разговоров у меня все внутри холодело. Из всего, что они там говорили, цензурными были только предлоги и некоторые прилагательные. Даже врать не буду, что поняла все. Они звенели бутылками, а я куталась в свой спальник и думала, что Бабка сюда не сунется, пока они здесь. А значит, ни воды, ни грелок у меня в ближайшее время не будет. Снега нет. Воды осталось полбутылки. Я разлила крысам в миски (не убыло, они очень мало пьют, очень удобные животные) и опять затаилась. «Второй раз уже не так страшно», – уговаривала я себя, а эти орали.

Только ближе к утру все попритихло. Разговоры превратились в короткие перепалки, послышалась возня, шуршание спальников, и тут Молодой запел.

Это было странно, даже очень. Как будто жаба заговорила. Он напевал тихо, не под нос, но достаточно тихо, чтобы не разобрать слов, без гитары, конечно. Он пел что-то печальное, похожее на колыбельную, не помню, где я слышала эту мелодию, но теперь она мне точно будет сниться. Он пел. И выходило здорово. Я лежала, уставившись в доски, и не могла понять, на каком я свете.


День

Двое бандитов способны шуметь как целый школьный класс. Я проснулась раньше и успела потихоньку поесть-попить, даже позаниматься с крысятами, но к обеду проснулись они, и театр встал на уши. Сначала Старый носился в поисках работающей розетки, что само по себе смешно. Не найдя, объявил миру все, что думает о старых театрах и электриках, и все-таки сделал кофе в камине. Кофе выхлестал Молодой, оставив Старому недостаточно, за что был долго и громко бит. Звуки разносились по театру с невероятной громкостью, я не знала, куда от них деваться. Когда настала очередь картошки (вчерашней, надо полагать, которая пеклась в золе у меня под окном), эти полчаса выясняли, кому за ней идти.

Уже подморозило, я лежала, укутавшись во все, что было, с двумя грелками в ногах, и ругала себя за расточительность.

Маленькая вылезла из-за кроссовки, пошевелила усами в мою сторону, типа «привет», и шмыгнула за окно. Большой ушел еще ночью, и я гадала, что такого тяжелого он тащит, что его так долго нет.

Хлопнула дверь. Догадываясь, что сейчас кто-то из этих пойдет копаться в кострище, я поглубже отодвинулась в темноту (ворованный спальник предательски торчал, хоть я полночи прикрывала его газетами) и затаилась. Вышел Молодой. Когда-то его волосы были светлыми, сейчас об этом можно было догадаться только благодаря солнцу. Мороз морозом, а солнце было такое, что я опять чуть не разревелась от жалости к себе. Молодой наклонился над костром. О том, что случилось дальше, я буду жалеть всю жизнь.

Зашуршала зола, отправилась в карман первая добытая картофелина, Молодой даже замурлыкал песенку под нос, на две или три секунды он был человеком, и мне хватило этих секунд, чтобы перестать дышать и разглядеть, что у него голубые глаза. Глупо, знаю. Все в этой жизни либо глупо, либо жестоко, либо вообще полный идиотизм, как у меня.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация