- В общем, теперь детей у нас нет.
- Мне жаль, - смотрю я на Иру, которая отходит все дальше, стараясь больше не слушать.
Глава 42. Павел
- Скорей всего ее держат здесь, - разворачивая бумаги, тычу пальцем в центр плана.
Глеб подходит ко мне, помогая разравнивать листы, сложенные в несколько раз.
Ира обнимает себя руками, в мою сторону не смотрит, сжалась в комочек и почти не дышит. Когда я услышал историю о том, что ей врезали по приказу мужа, я захотел избить его до полусмерти. Но все эти мелочи потом, главное сейчас вытащить девочку. Смотрю на потухшие глаза красивой женщины и не знаю, как все исправить. Каким-то шестым чувством, я всегда подозревал, что та пьяная история лишит меня чего-то очень важного в жизни. Но я никогда не думал, что это случится так быстро.
Утром я понял, что впервые в жизни по-настоящему влюбился. Что бы ни делала Ирка и где ни находилась, она всегда незримо присутствует рядом со мной. Именно ее я замечаю в толпе, постоянно пересекаюсь с ней в разных местах, даже если не договаривались. Как-будто специально, я слышу о ней от знакомых, а ее имя заставляет чаще биться мое сердце. Кажется, что судьба нарочно сталкивает нас. Это все неспроста, проделки хитрожопого купидона. Мне не хватает докторши, когда она не рядом. А когда рядом, я уже думаю о следующей встрече. Я забываю о друзьях, знакомых, собаке и работе. Я готов жертвовать всем свободным временем, чтобы провести его со своей ветеринаршей. Она присутствует во всех планах, пусть многим и не дано осуществиться. С моим плейлистом музыки на телефоне твориться что-то совсем неладное. Откуда-то там, среди металла и рока появились песни о любви.
Ирка, как навязчивая идея, как наваждение. Только сегодня я осознал, что о ней думаю постоянно и даже мысленно разговариваю. Она сидит у меня в голове обнаженная, упакованная подарочной лентой и готовая на все. Она идеальна. Ирка сочетание всех качеств, которые мне по душе: умная, красивая, обаятельная, добрая, страстная и сексуальная. Я не только готов меняться в лучшую сторону, я уже это делаю. Мне хочется ее обнимать, держать за руку, а Иркины губы, я жажду целовать их до боли в скулах. Разрываюсь перед желанием нести нежность, романтику и грубо ее трахать прямо здесь, в КСП. Сочетание романтики и сексуального притяжения – это очень похоже на дурацкую любовь, которую я сам же и высмеивал.
Но к обеду все превратилось в пепел, серую массу, оставшуюся от чего-то сгоревшего. Эта история из прошлого, придурок муж и я, который не знает, понятия не имеет, как удержать такую женщину.
- У вас есть план здания? - холодно и безразлично спрашивает Ира.
Как бы я хотел вновь увидеть ту Ирку, что хохотала со мной на конференции.
- Обижаете, Ирина Владимировна, мы же служба спасения, - спокойно отвечает Глеб Дмитриевич, а затем обращается ко мне. - Почему ты решил, что держат именно здесь?
- Потому что она ребенок, а в комнате отдыха есть телевизор. Не думаю, что они связали ее и закинули в камеру. На мокруху Лев Игоревич не пойдет.
Ирка вздрагивает, бросая на меня быстрый, испуганный взгляд.
- Почему он просто не отдаст за нее выкуп? Это же его родная дочь, - интересуется босс, в нем говорит любящий отец двух детей, а я внимательно изучаю план.
- Потому что дело совсем не в деньгах, - беру линейку и черчу красную линию. - Вернее, в деньгах тоже, но пока я искал того, кто ударил Иру, я с лесником Федором побеседовал, он сотню раз обращался в полицию, но его игнорируют. Он беспокоится о том, что происходит на этом сомнительном предприятии по переработке мусора.
Я обхожу стол и выделяю все тем же красным цветом точку на карте, что висит на стене.
- Машина Льва Игоривеча почти каждую ночь дежурит вот здесь, об этом мне рассказал лесник.
Глеб встает и подходит к карте, хмурится, почесывая лоб.
- Сдается мне, что место имеет передел собственности. И дело — вот в этом.
- Это же частный мини-завод по переработке мусора, - присаживается на край стола Глеб. - Неужели главному менту нашего поселка так нужен доход от переработки мусора?
Я расплываюсь в улыбке, заглядывая в темные глаза.
- Не будь дураком, Глебушка. С советских времен здесь стояло старое оборудование и по документам оно не используются. Они этими бумагами уже все стены администрации обклеили. Даже в прессу информация попадала о том, что оно не работает.
Глеб смотрит на меня, не понимая, о чем я говорю.
- Это подпольный нефтеперерабатывающего мини-завода, друзья, - пожимаю плечами и развожу руками.
- О, Господи! – садится Ира на стул, кладет руки на колени, качая головой.
Она опустошена, как будто из нее вынули душу и растоптали грязными ботинками. Дочка, муж и я со своей дефлорацией по пьяни.
- И заведует этим всем твой муж, - добиваю я ее.
Глеб вздыхает, он считает, что лезть в самое пекло опасно, но я не собираюсь ждать.
- Если бы добыть бухгалтерскую и финансово-хозяйственную документацию, свидетельствующую о незаконной переработке нефти и последующей реализации нефтепродуктов через фиктивные фирмы, то все разом решилось бы.
Глеб подходит ко мне, до боли сжимая плечо:
- Ты в это не полезешь! Странно, что тебя до сих пор не пристрелили.
Наши с Ирой глаза встречаются. В них я вижу беспокойство за меня. Это придает сил. Ее взгляд теплый и бархатистый. Она не хочет, чтобы меня пристрелили.
- Ваш муж не желает делиться, а начальник полиции не хочет его прикрывать задарма, - Глеб топает ногой по полу, выражая недовольство и раздражение.
И тут Ирина, державшаяся все это время, начинает навзрыд реветь: громко, истерично, не сдерживаясь.
- Ты чего? – сел я рядом, прижимая свою женщину, обнимая, целуя в макушку. – Я ее вытащу.
Но Ира не слышит, она страдает, испытывая невероятные муки. Я чувствую аромат ее волос, я уже привык к нему. Когда все закончится, будет ли Ира со мной? Или выберет сбежать отсюда обратно в город, где живут ее родители? Этот вопрос возник у меня неожиданно, в тот миг, когда я смотрел на нее, слушая рассказ сына Прокофьевны.
- Сегодня утром он сказал, что я должна быть рядом, потому что только так они смогут прикрыть свои задницы
- Вы что-то подписывали? – садится за свой стол Глеб Дмитриевич, глядя на нас обоих.
Потирая кулаки, он смотрит тревожно, я бы даже сказал обеспокоенно.
- Он же был моим мужем, - скулит Ирка, прижимаю ее крепче, а она поворачивается. - Мне не нужно было уходить из дома, если бы я не ушла из дома...
Становится больно, ничего подобного из-за женщины я никогда не испытывал. Это неприятное, мучительное ощущение внутри. Значит, она бы сделала все иначе, если бы могла?
