Странная забота волнует.
- Операция была сложная, ещё и хозяйка неадекватная. Всё нервы вытрепала.
- А ты все равно улыбалась. Знаю я тебя.
Неведанное ощущение интереса к моим делам теплом наполняет правую сторону грудной клетки. Что я буду делать, когда ему наскучит играть со мной?
- А как ты провел день? - запускаю пальцы в золотистые волосы на затылке, перебирая пальцами.
- Ой, очень интересно, моё сокровище.
От последних слов я млею, растекаясь лужицей. Ну почему я так ведусь на его болтовню? Золотистые глаза сводят меня с ума. Как давно я слышала так много нежности в своей адрес? Пожалуй, никогда.
- Вначале суровый Глеб Дмитриевич заставил нас красить забор вокруг КСП.
- Вы померились? - перебиваю его, переплетая пальцы на его шее, прижимаясь.
- Мы работаем в этом направлении. По крайней мере четвёртый рапорт о переводе в другой отряд я подавать не планирую. Все равно он рвёт их, не читая. Он сейчас, как коршун, долбит всех по темечку, колобка планово положили в роддом, на днях нас станет больше.
Я улыбаюсь, очень хочу, чтобы у этой замечательной семейной пары все сложилось хорошо.
- А потом...
- А потом я снимал с горы, застрявшую там туристку.
Когда он говорит о других женщинах, я всегда напрягаюсь.
- Молодую и красивую?
- Да, но ты красивее, - подмигивает мне, наш диалог прерывает глубокий французский поцелуй, а я все равно ревную.
- Я ходил к потоскушке твоего мужа.
Мрачнею. Не хочу говорить о ней, о нем. Но Паша улыбается, и я тоже улыбаюсь.
- Это ещё зачем?
- Судя по результатам моего расследования, она не причастна к твоему удару.
Я опускаю голову. Грустная реальность давит. Надо что-то делать со своей жизнью. Но Павел снова меня отвлекает.
- Ирка, я тебе сейчас вопрос задам, но обещай, что ответишь честно.
Он щурится. Но все равно смеется, как будто пытается меня подловить на чем-то. Держит крепко, сбежать не удастся.
- Хорошо, - как обычно подчиняюсь ему.
- Дочерью клянись!
Звучит по-детски, еще бы сказал плюнуть три раза на закате и попрыгать на одной ножке на рассвете у кладбищенского забора. Чудо в перьях мое рыжее. Мое ли? Вот в чем вопрос.
- Паша! – возмущаюсь.
- Ладно, просто скажи правду.
- Ну?
Жду вопроса, хотя почти уверена, что это будет какая-нибудь глупость. Как же мне нравятся его веснушки и ресницы, что такие же золотые, как волосы. Я чувствую его тепло и запах. Утыкаюсь носом в его крепкую шею, хочу пропитаться им насквозь. Часами бы так стояла и не двигалась.
- Муж тебя трахает?
- Паша! – возмущаюсь, даже ногой топаю.
Дергаюсь, но он прижимает к себе, заглядывая в глаза, будто ждет моей ошибки или обмана. Да что тут скрывать, все и так очевидно. Но все это с широкой улыбкой.
- Раньше было все равно, а теперь хочу знать. У него ведь баб завались. Подозреваю, что нет, но хочу услышать от тебя.
Отвечаю, не глядя в глаза, с одной стороны понимаю, что ему нужен именно этот ответ, а с другой, как-то стыдно за ситуацию в целом. За свои грустные семейные отношения.
- Нет.
Рыжий спасатель снова смеется. Люблю его свет, тот, что он излучает. Когда я его узнала, он был совсем другим, переживал за Мари, а теперь все время улыбается. Мой единственный мужчина за всю нашу совместную семейную жизнь не ласкал меня столько, сколько Павел за те короткие минуты, что были между нами. Немудрено, что я потеряла берега, свихнувшись окончательно. А ведь до полноценного секса мы еще не дошли. Кажется, я и не жила вовсе.
- Хорошо, - довольно кивает, игриво потираясь о мой нос своим.
Так просто, будто спросил о том, что я ела на завтрак сегодня утром.
- Что настаёт тебя? - наглею, раньше бы не посмела, а теперь, почему-то, хочу знать.
- Трахает ли меня твой муж? - смеётся Паша, показывая мне язык.
- Проехали, - обижаюсь, ведь знает о чем я.
Но понимаю, что он мне ничего не обещал. Я сама иду на эти легкомысленные отношения. И все равно хочу знать, что у него не десяток таких, как я каждый день. Глупые женщины, что с нас возьмёшь? Всегда мечтаем стать той самой, единственной.
- В данный момент меня интересуешься только ты, Ириш. А что будет дальше я не знаю, никто не знает, Ириш!
Друг от друга нас отвлекает шум, на двери опускается ручка, я пугаюсь, а Пашка сигает в открытое окно с подоконника, к счастью мы на первом этаже. На прощание он мне подмигивает, исчезая между деревьев.
Глава 33. Молодые мужчина и женщина
Молодые мужчина и женщина, сидя на соседних черных кожаных стульях, переплели пальцы рук. Медицинская мебель в кабинете врача была новой, одного стиля и цвета. Все выглядело гармонично. Вдоль стены стояли весы и ростомер. В углу у входа в кабинет размещался деревянный шкаф с толстым стеклом, своеобразный мини-музей с наградами, старинными книгами по медицине, старыми медицинскими инструментами, которые уже не использовались. Супруг улыбнулся, сжимая совсем хрупкую ладошку, подбадривая жену. Пожилой врач посмотрел результаты обследований еще раз и молча подошел к окну.
Здесь Зуб Дракона был виден хуже, чем в поселке у подножья. Но красоты было не меньше. Луга с альпийскими травами сменялись тундрами, которые немного напоминали северные. Лиственные леса чудесным образом переплетались с хвойными и смешанными. Деревья и кустарники росли в форме невысоких стелющихся шариков. Больше всего природа набросала сочных зелено-желтых лиственниц, игольчатых елей, шипастых сосен и пихт с огромными фиолетово-коричневыми шишками. И только самые высокие хребты не имели растительности, а покрылись ледниковой коркой, нацепив снежные шапки.
- Вы понимаете, что даже при самых лучших больничных условиях, когда аборт произведен в клинике опытным специалистом, не исключены последствия для здоровья в результате осложнений?
Доктор обернулся.
- Но ведь шансы есть?
- Шансы всегда есть, как вас угораздило в восемнадцать лет?
Женщина разжала пальцы, а муж отвернулся, уткнувшись в плакат на стене. Эта тема была болезненной для обоих.
- Я была влюблена, вернее мне казалось, что я... Тот парень спас меня в детстве, я тогда в Москве жила. А потом...
- Скажи мне его имя, - зло прошипел муж, поднимаясь со стула, но девушка молчала.
Врач спокойно вернулся к делу:
- Слабый повод не предохраняться. Это ошибка ваших родителей, не уследили, не объяснили.
