Опираюсь рукой на дверь, безразлично взирая на водителя.
- Так вот, знаете, что самое главное в жизни?
- Просветите, если не затруднит.
- Дети! Вот вы помните про свою дочь, Ирина Владимировна?
Поддерживаю голову рукой, чувствуя приближение мигрени. Боль начинается в лобно-височной области, затем привычно распространяется на всю половину головы. Будет пульсирующей, сверлящей и чертовски глубинной. А потом усилится от раздражителей, вроде света и звука.
- Вы кто такой вообще? – никогда не обращала на него внимания, не уверена, что мы вообще хоть раз разговаривали.
- Ваш водитель, катаю вас туда-сюда, постоянно.
Лучше бы я пешком пошла, радуюсь, когда на горизонте появляется распахнутая калитка и машина МЧС с кучкой спасателей возле.
- Не забывайте про дочь, Ирина Владимировна!
- И вы своими детьми займитесь, вместо бабских сплетен, - вытягиваю сумку, сползая вниз.
- Так бог не дает! - почти кричит, в каком-то болезненном отчаянии.
Наши глаза с водителем встречаются, он отворачивается первым, достает памятую пачку. А мне становится его жаль.
- Ветеринар! – кто-то настойчиво зовет меня.
Взяв свою сумку, я подбегаю к лошади, которую уже вытащили. Думаю остановить кровотечение, промыть рану перекисью водорода, наложить жгут, но повреждение слишком глубокое. Поэтому мне приходится зашивать, ибо чем скорее я это сделаю, тем меньше шансов, что загноится. Незначительные раны я прижигаю тетцином, благодаря этому не будет заражения и нагноения в будущем.
Я вытираю пот с лица, подымаю голову, словно чувствуя пристальный взгляд. Невдалеке стоит Павел, в стороне от всех спасателей. Опёршись спиной о забор и внимательно наблюдая за моими действиями, он непривычно серьезен. Не улыбается и не смеется, заснул руки в карманы и стоит отдельно от всех. В голове рождается дикая картинка, желание подойти к нему и обвить шею руками, прижавшись губами в приветственном поцелуе. Как же хочется, даже страшно. Какое странное однако чувство: и стыдно за слова водителя, и тянет, так тянет, что аж дышать больно.
Все время вспоминаю его диван, мягкую подушку под спиной то, как голая кожа касалась колючего покрывала, а еще губы, такие горячие, настойчивые. Сильные руки сжимали, будто важнее этого ничего на всем белом свете не было. Вчера, уложив дочку спать, я долго лежала в ванной. Теплая искристая пена омывала мое тело, лаская и облизывая. Закрыв глаза, я проводила мочалкой по коже, слегка царапая, удивляясь тому, какая она вдруг стала чувствительная. Перед глазами застыла его твердая спина, покрытая веснушками и крупная родинка под лопаткой. Почему-то эта часть тела сводит меня с ума особенно. С самого первого раза, придя на осмотр к Мари, увидела, как он переодевается, и не могу забыть его спину. Широкие плечи, а поясничный отдел узкий. Боже, эта впечатляющая, развитая многочисленными тренировками трапециевидная мышца, имеющая форму треугольника, блестящие ромбовидные под лопатками. Я врач и знаю, как все это работает, поэтому сама мысль, о том, что они так четко очерчены и выделяются, лишает рассудка, пальцы буквально тянутся обвести каждую. Я позволила себе слабость, опустила руку в воду, выгнулась навстречу собственной ласке, думала о рыжем спасателе, наслаждаясь ритмичными движениями. Но звезды не вспыхнули, а планета останавливаться не спешила. Без него – это жалкая пародия.
Вот почему у меня нет настроения. Я пообещала забыть Павла, а вместо этого постыдно жду, когда спасатель снова завалится ко мне в кабинет. Но он не приходит.
- Ирина Владимировна, у нас следующий вызов! – возмущается водитель, появившейся здесь, как будто из воздуха.
Прошло меньше недели с тех пор, как меня ударили. Вместо того, чтобы пожалеть или посочувствовать, муж наехал, заявив, что в следующий раз я подумаю, прежде чем сидеть на работе до темноты. По его мнению, это неудачная попытка ограбления. Или пьяный турист перепутал мое лицо с лицом его гулящей жены.
До темноты я больше не засиживаюсь. Но и одна не хожу. Каждый вечер на другой стороне улице меня ждут рыжий спасатель и его собака. Он никогда не переходит дорогу, не приближается ко мне. Всего лишь провожает, и убедившись, что я добралась, просто уходит. А я не могу жить, как раньше. Теперь мне мало работы, мало моей ветеринарной деятельности, мало того, за что я привыкла прятаться, в своей спальне по вечерам я сползаю по стене, обнимая колени. В ту ночь, когда меня ударили кулаком в лицо, я впервые в жизни не была одинока.
Глава 27. Павел
Проследив за Ольгой, я вошел в единственное многоэтажное здание в нашем поселке. Домофона в подъезде не было, и я проскользнул за девушкой внутрь, на втором этаже она остановилась, услышав голос Мари.
- Пашка?
Я растянул губы в искусственной улыбке, и знай меня Забейворота чуть лучше, она бы это почувствовала, но она окаменела от счастья, забыв, как открывается собственная дверь.
- У тебя принтер есть? - скинул я у входа кроссовки, бесцеремонно расхаживая по чужому жилищу.
Квартирка была совсем крохотной, маленькая кухня перетекала в единственную комнату, что судя по расправленному дивану, большому креслу и рабочему столу в углу, служила сразу и залом, и спальней, и кабинетом.
- Чай или кофе будешь? - скользнула она мимо меня, кончиками пальцев коснувшись плеча.
Заглянув под стол и в шкафы возле, принтера я не обнаружил.
- Что с принтером? - пошёл я за ней на кухню, разглядывая жутковатые обои с хлебными колосками в нелепых корзинках.
- Его нет, - попыталась она нажать мне на плечи, усаживая за кухонный стол, - если что-то нужно, то я печатаю на регистратуре, в клинике. Тебе напечатать что-то?
Похоже, Забейворота поставила перед собой цель прикасаться ко мне, пока я не поддамся на её провокации. Скользит вокруг меня, как змей, мокрый и слюнявый.
- А кот твой где или собака? - я не спешу садиться, а Мари по-хозяйски ложится рядом, обвив мою ногу хвостом.
- Я не люблю животных, - пожимает Ольга плечами. - От них вонь и куча шерсти, лапы эти грязные везде.
Но, будто опомнившись, вспоминает про мою собаку, смотрит на неё искоса, прикусывая себе язык.
- Похвально для ветеринарной медсестры, - оглядываюсь по сторонам, в поисках улик.
Если она ревнует к Ирине, то ударить способна, но зачем гробить мою Мари?
- Пашка, блин, я так рада, что ты одумался.
Хорошее слово, отлично подходит к нашим с ней отношениям. Забейворота явно страдает припадками.
За стол я все таки сажусь, внимательно разглядывая худощавую фигуру. Могла ли Ольга быть тенью? Вполне. Высокая, абсолютно не женственная, плечи шире зада, руки и ноги длинные, и бегает, наверняка, быстро. Главное аккуратно вывести на чистую воду. Но, честно говоря, если она ударила Ирку, то я не знаю, что я с ней сделаю.
