Глеб внимательно смотрит на нас. А Стеша снова повторяет:
- Мама, не уходи, - она так испугана.
Я сжимаю ее в объятьях, мне кажется, еще чуть-чуть и я задушу ее. Мое маленькое милое солнышко. Не понимаю, как родная мать могла оставить такое сокровище? Глеб все еще стоит на пороге, засунул руки в карманы и внимательно смотрит.
- Стеша, мне кажется, она думает, что мы её не любим.
Медленно подходит к нам и садится Глеб на колени, обнимая обоих. Так и сидим возле шкафа.
- Мы её любим, - хихикает Стеша.
- Очень любим, - сжимает меня Глеб, целуя в щеку и лоб.
Догадался! Понял, чего именно мне не хватало. А может увидел мое перепуганное лицо, когда я нашла здесь его бывшую жену. Неужто и вправду решил, что я уеду? Мне все равно, главное, что он, они сказали это. Самое важное, что я нужна им обоим. "Мама", ну надо же. И если есть рай на земле, то сегодня он в этой комнате.
* * *
Вечером того же дня, не успевает Стеша засопеть, сладко причмокивая, как я, покидая детскую, натыкаюсь на Глеба, что ждет меня в зале. Комнату освещает лишь тусклый торшер в углу, телевизор гоняет картинки без звука, а ленивый рыжий кот, которого мы завели совсем недавно, мирно урчит в кресле. На мне майка и шорты, мой спасатель жадно осматривает тело перед собой.
- Ты знаешь, Полина, что все это время вела себя очень плохо?
Я вспыхиваю, ощущая жар внутри. Едва заметно улыбаюсь, его глаза полыхают огнем. Все вернулось, по спине ползут мурашки, рот пересыхает, а губы перестают слушаться.
- Да, Глеб Дмитриевич, - он давит на мои плечи, и я послушно опускаюсь на колени.
Пригвоздив меня взглядом, он стягивает с себя футболку и джинсы вместе с трусами, став передо мной абсолютно голым. Я краснею, ненасытно впитывая вид его атлетичного торса, мощных ног и стоящей колом плоти. Какой же он красивый и сильный. Крепкое мускулистое тело блестит оставшимся после лета загаром. Мне хочется съесть его. Вздыбленная плоть торчит, делая мне комплимент, демонстрируя безумное желание. Он медленно снимает майку, наслаждаясь процессом моего обнажения. Я сижу у его ног в одних шортах с голой грудью, он трогает соски, сжимая между пальцев. Берет мою руку, бесцеремонно укладывая на свое мужское достоинство. Послушно двигаю пальцами. А он наклоняется, сгребая мои волосы в пучок.
- Ты не хотела меня, - голос строгий и суровый, от его тона я глупею, теряя способность сопротивляться, - избегая.
Наклоняется, целуя в губы, глубоко, грубо и варварски запихивает язык мне в рот, а я двигаю рукой, наслаждаясь теплом и твердостью.
Горячий восторг, сладкий мед, стекающий по телу - это ощущение, наш огонь, жар страсти, все вернулось. Безумный кайф, по которому я ужасно соскучилась. Он притягивает мою голову к своему паху, и я делаю несколько движений языком и губами, целуя, посасывая, лаская и заигрывая. Я люблю этого мужчину и обожаю, когда он такой дерзкий. Он сжимает мои пряди, потягивая:
- И будешь наказана за это.
Глеб сдирает с меня шорты вместе с трусами, вынуждая опереться на журнальный столик, все еще держа за волосы. Колесики скользят по ламинату, дерево холодит обнаженную кожу.
Первый шлепок застает меня врасплох, заставляя выгнуться. Еще один, и я скулю от наслаждения. Глеб тянется к груди, нагло сжимая, потом снова шлепает, поглаживая пальцами, собирая влажность. Мне нравится эта игра. Она заводит нас обоих.
- Простите меня, Глеб Дмитриевич, но я так хочу ...
- И чего же ты хочешь? – его строгий голос сносит крышу.
Шлепки сыплются один за другим, а я уже не могу сдерживаться, изнывая от желания. Он снова тянет за волосы, лаская пальцами, скользя внутрь, двигаясь и кружа.
- Чтобы вы поимели меня...
Он ласкает, целует, сжимает и пощипывает, но дальше этого не заходит.
- Пожалуйста, - еще один шлепок, сильнее предыдущих, и я охаю, умоляя.
Но его самообладание не вечно, он жестко берет меня сзади, сдавливая бока, заставляя упираться грудью о стол. Мы долго целуемся, когда я оказываюсь сверху, он прижимает меня к себе, переворачивая и обнимая так сильно, что кажется, еще чуть-чуть и треснут ребра. Уши закладывает от наслаждения, а от поцелуев немеют губы.
Он отпускает меня только через несколько часов, когда я без сил валюсь на ковер, кутаясь в плед и подкладывая ему под голову маленькую диванную подушку. А сама устраиваюсь на его груди, обнимая двумя руками. Хотя, зная Глеба, я уверена, что он смог бы еще.
- Я люблю плов, рассыпчатый такой, чтобы морковка полосками и острый рис, и, чтобы не слипшийся рис, а сухой, - улыбается Глеб, целуя меня в лоб, понимая, что именно недостаток разговоров и завел нас в тупик ранее. - Я куплю тебе казан.
Меня разбирает смех. Я поднимаю глаза. Вожу носом по мужской шее, жмурясь от удовольствия.
- Это очень романтично, Глеб Дмитриевич.
- О, ты хочешь цветов и конфет? – прижимает крепче, зарываясь пальцами в мои волосы. - Я планирую пригласить тебя на свидание, но это пока секрет, - подмигивает.
Эти ласковые движения пальцами, массаж кожи головы, сводят меня с ума.
- О нет, только не цветы, никогда не дари мне цветы!
Вспоминаю то количество букетов, что втюхал мне Егор и кривлюсь.
- А еще я люблю старые фильмы, советские, те, что тебе смотреть наверняка скучно, - переплетает он наши пальцы, поднося мою руку к своим губам и нежно целуя.
Я млею, ощущая абсолютное счастье в его объятьях.
- Это точно, - хихикаю, - мне нравится про здоровенных мужиков в трико, которые всех спасают и летают по небу в развивающихся плащах.
- Многое становится понятно, - смеется Глеб, - хотя, в детстве я тоже любил про супергероев.
Он трогает мой шрам на плече, пальцами касаясь сморщенной кожи другого цвета.
- Некрасиво, да? – убираю руку.
- Глупости не говори. Это знак боевого отличия, - целует кожу.
А затем вздыхает, пальцем указывая на свою грудь.
- Эти татуировки, птицы – это детки, которые, - он задумывается, - которых я не смог спасти. Справа мальчик, выскользнувший из моих рук на застрявшей карусели. Слева девочка, которую я тащил на себе очень долго, но она все равно утонула. А здесь, - он указывает на предплечье, - малыш, который задохнулся от угарного газа. Я вытащил его из горящего дома, но слишком поздно. Мне нужно сделать еще одно тату, я не спас девочку подо льдом.
- Это не твоя вина, милый, - целую его грудь.
- Любимая, - читает он мои мысли, пуская своми словами горячий ток по расслабленному телу, слушала бы это вечно, - я не всегда хочу говорить об этом, потому что чувстую свою вину за то, что не могу спасти всех. Ты стала для меня райским островом. Местом покоя, куда я прихожу и забываю обо всем. Не думал, что так нуждаюсь в этом. Ты мое счастье, Полина. Моя мать, как всегда права, она сразу поняла, что мне нужно.
