Макс первый раз сталкивался с амнезией в реальности, но ему по-прежнему казалось удивительным, что человеку может так вот запросто отшибить память:
– Ты ничего не помнишь? Как мы тут оказались, тоже? – спросил барабанщик.
– Как оказались здесь – помню. Как пришли сюда, как говорили с этим… с Админом, кажется, помню тоже. А дальше… дальше ничего не помню… Темнота. Я отрубился, да?
– Ну, можно и так сказать, – ответил Макс.
– Я никому не навредил? – виновато спросил Леха.
– Не успел… – буркнул драммер. Он все еще думал, стоит ли выдавать парням свою догадку. Насчет глаз. А потом решил, что нет, не стоит она пока внимания. Мало ли что привиделось в стрессовой ситуации.
– Леха, повернись ко мне… – попросил барабанщик.
Вокалист повернулся. Глаза обычные.
– Ты что? – спросил фронтмен.
– Да так, скорее всего, у тебя сотрясение.
– Тошнит только. Голову не кружит. Думаешь, сотрясение? – спросил Леха. Его усадили на стул. Он осел и будто расплылся, хотя вроде был весь такой угловатый. Одни кости да мышцы.
– Точно – сотрясение, – сказал Админ. – Такое бывает.
Все кивнули, будто действительно знали, каково оно бывает при сотрясении. Почему-то этот вариант всех успокоил, хотя по логике – сотрясение тут можно было получить только после удара прикладом. А до этого тогда что вообще было?
– А за что ты меня так? – спросил Леха, поворачиваясь к Насте. – Я же вроде не приставал к тебе… во время готовки. Знаю, как тебя это бесит. Не лезу теперь.
– Блин, да ну тебя… ты вообще-то на пацанов автоматы наставил. Скажи спасибо, что только слегонца приложилась. Детородные органы не задеты.
– Детородные – на голове?! О, это меня очень радует, что ты их не задела, – усмехнулся вокалист. – А то вдруг соберемся с дитями – приду к тебе своей головкой потыкаться…
– Леха! – сказала она, ударив его в грудь. Но больше для проформы. Я заметил, как загорелись ее глаза при упоминании о детях даже в таком пошлом контексте.
«Бабы все хотят детей, – подумал Макс. – Именно поэтому мне с ними и не везет… Мдя-я».
– Ну, так что там с моим предложением? – спросил Админ.
– Ты же нам других вариантов не оставил, – огрызнулся Лев.
– Да это я так… сгоряча… Не буду настаивать, хотя нет… пожалуй, буду. Есть у меня одно дело там, в городе вашем.
– Какое еще дело? – спросил гитарист.
– А вот этого, уж простите, парни, я вам сказать не могу. Хватит того, что я дам вам технику и даже сам поведу самолет.
– Я тоже умею… – возразил Лева.
– По тебе заметно, – бросил Админ. – Ты уж прости, но я вижу нормального летчика издалека. У тебя – максимум несколько часов в летной школе. Это не опыт. Тем более не для того, что нам предстоит.
– А у тебя, значит, опыта хоть ложкой ешь, да? – хмыкнул Лева.
– Приходилось!
– У тебя по кличке заметно! – продолжил огрызаться гитарист. – Не зря тебя назвали Админом, сразу видно – человек много летает, а не за компом сидит. Все время!
– Ну, кличка еще по первой специальности… так и осталась за мной, но последние несколько лет, до Зоны, я только и делал, что летал. Летчик я. Так уж вышло! – улыбнулся он.
– Летчик-налетчик!
– Ты со словами-то поаккуратнее.
– А то что?
– Ладно, Лева, не бухти! Хорош цапаться. Если Админ действительно летчик, то нам это будет только в плюс, – сказал Максим, а сам все не мог забыть глаза вокалиста.
Глаза смертельно больного человека.
19
Ожогин хотел бы вернуться снова. Объяснить то, зачем он это сделал. Парней ведь чуть не убили, и все из-за него. Но он не мог. Сил не хватало.
При этом он понимал, что время его пребывания здесь, между жизнью и смертью, очень ограничено. Свет мог в любой момент обернуться темнотой. И тогда – все. Конец пути. Финита ля комедия!
Поэтому ему приходилось прилагать некие усилия еще и к тому, чтобы поддерживать свое тело… нет, не в норме, конечно, а хотя бы на уровне овоща, банально не давая ему умереть.
Скоро он придет в форму. Немного отдохнет. И предпримет новую попытку. Потому что парням ни в коем случае нельзя было в этот город. Там их ждет только одно – смерть. А еще этот Админ, которого они взяли с собой – у него в городе были собственные планы, из-за которых группе тоже грозит опасность, он это чувствовал.
Это ему говорил тот самый голос, пробивающийся сквозь сияние, но при этом беззвучный. Он ощущал его в своей голове. В своих внутренностях. Голос этого места, что за гранью жизни и смерти. Голос Серых Пределов – тех мест, за которыми прячется Великое Ничто. Небытие. Абсолютная смерть.
«Но есть еще один человек», – добавил голос.
А-а, этот… Тот, кто шел за парнями по пятам… Его стоит опасаться больше всего, потому что…
…черт, надо о-отдохнуть!
Мысль растворилась в неестественно яркой белизне. Сил больше не было.
20
– В смысле «попопеть»? – не понял Юрка.
Бам-с!
– Слышишь? – спросила Лена.
– Да. И что это?
– Это наш шанс! – сказала она и еще раз ударила ногой по железному листу под ногами. – Слышишь, как гулко? Там внизу пустота! Попробуй-ка поднять!
– О, отлично! Сейчас! – парень добрался до железного листа. – Похоже, тут и правда что-то есть внизу.
– Что это? – спросила женщина.
– Не знаю… погоди, черт! – послышалась возня, а через минуту удар железом о железо.
– Что? Что там?
– Открыл! – радостно сообщил парень, а потом недовольно добавил:
– Фу-у! Это, видимо, канализация.
– Сможешь спуститься? – спросила Лена.
– Да, видеть бы еще что-нибудь при этом. Как крот ведь, реально. Придется двигаться на ощупь.
– Получается? – торопливо спросила женщина.
– Теть Лен… ма-ам, я еще даже ноги не успел спустить… – виновато добавил парнишка.
– Ладно-ладно, только потише там. Не шуми! Этот хрен может услышать…
– Стараюсь, – буркнул парень. Следом раздался плеск. – Да, тут воняет, конечно, зато дерьмища всего-то – по колено. Не утону.
– Отлично!
– Только вот сам проход ненамного выше уровня помоев. Ни черта не вижу тут, блин! – раздался гулкий удар, а потом отборный мат. – Прости, вырвалось. Ударился ба-ашкой.
– Да ладно, чего уж там, – выдохнула Лена. – Хорошо хоть следить стал за собой. Типа… Пролезешь?
