Каждую секунду появлялись новые задачи, решения которых все ждали от меня. Я пожала плечами.
– А мне откуда знать? Меня это больше не волнует.
– Тая! – Баюн зацепил лапками мое платье. – У тебя должна быть какая-то идея.
– Да, есть одна. Иди к Кощею или Берендею. Они здесь мужчины, пусть они и занимаются обороной замка.
Я отмахнулась от кота, подошла к лестнице и остановилась. Подняла руку, вытащила из рукава за хвост василиска. Он зашипел, глядя на меня. В голове всплыли слова Белбога: «потом ты наешься до отвала, я обещаю».
– Что ж, похоже у меня есть для тебя кое-что вкусное, – я посадила василиска на ладонь. – Сможешь съесть всех врагов, что покушаются на наш замок?
Он зашипел, широко раскрывая рот.
– Тогда беги. Ешь так много костей, сколько сможешь, – опустила его на пол.
Василиск побежал, клацая коготками по мраморному полу, и вскоре скрылся.
– Что еще за ящерица? – спросил Дима.
– Эта ящерица, возможно, спасет вам жизнь, – сказала я, подобрала полы платья, и взглянула на Домового. – Найди Кощея, скажи ему, что я жду.
Глава 35
1
Приземлившись на балкон и дождавшись, пока Ягиня слезет, Вурдалак обратился в человека.
– Ни разу не был в этом замке, – сказал Вурдалак, осматривая стены. – Где этот ритуал проходит?
– Пойдем, нам нужно спуститься, – позвала Яга.
– И как тебе не надоело пять веков? – царевич зевнул и потянулся. – Каждый год одно и то же: ритуал, умирающие невесты, Кощей…
– Я каждый раз присутствовала на свадьбах потому, что мне нравилось смотреть на его настоящее лицо, – огрызнулась Ягиня. – Он красивый, понятно?
Вурдалак рассмеялся.
– Мне стоило заявиться хоть на одну церемонию. Тогда ты бы увидела, что его красота меркнет в сравнении с моей.
Яга сделала вид, что не слышала его слов. Каждую секунду, что она проводила рядом с царевичем, она думала, как все пять веков ошибалась. Как мучила невинного Кощея, как истязала себя душевными муками, и как держала подальше того, кто действительно к ней что-то чувствовал. Но иногда в ее голове проскальзывала мысль, а что, если так и должно было быть?
Чего только стоило ее детство, когда Яга постоянно сбегала от родителей и табора, лишь бы быть свободной. Быть может, она всю жизнь из-за этого боялась постоянных отношений. Людей, подобравших ее и растивших как свою дочь, она любила, как и Кикимору, но никогда не могла открыть им свою душу. Для нее было легче ранить их чувства, чем признаться им и самой себе в том, что они для нее что-то значат.
– Не убивай Кощея, – сказала Яга, спускаясь по лестнице, – я всю жизнь буду с тобой, если ты не убьешь его.
– С чего вдруг такие перемены? – спросил Вурдалак. – Я знаю, ты что-то задумала.
– Может, и так. Но тебе остается только верить мне, иначе мы никогда не сможем найти общий язык. Разве я – не та, кого ты хотел всю жизнь?
– Та.
– Тогда прости Кощея. Он не заслужил той участи, что ты для него задумал.
Вурдалак спускался следом за ведьмой и не мог видеть ее лица. Голос у нее был искренним, а он все еще сомневался.
– Будь по-твоему. Но если мне что-то не понравится, я могу изменить свое решение, – сказал он.
– Лучше тебе его не изменять, – они подошли к невысокой двери, ведущей в подвал.
Весь путь был заставлен тающими свечами. Огонек на них едва не потух, когда Яга открыла дверь. Подвал был небольшим: посередине свободный проход с красным персидским ковром, расшитым золотом. Справа и слева стояли стулья гостей. Впереди одну треть стены занимало широкое окно. Сквозь его грязные пыльные стекла неровной волной падал дневной свет. Тая стояла в центре, а ее друзья заняли передние места слева.
– Мы рады даже вам, – сказала Тая, когда увидела Ягу и Вурдалака. Она указала раскрытой ладонью на правую от них сторону. – Присаживайтесь. Церемония скоро начнется.
Они сели. Вурдалак склонился к Яге и прошептал:
– Почему она еще жива?
Яга не ответила, лишь сжала цветастую юбку до боли в руках. Она надеялась, что Кощей окажется у алтаря один. И что тогда она сможет предложить ему жениться на ней. Она спасет Залесье, а он влюбится в нее без памяти. Въедливые мысли не покидали ее голову. Глаза Ягини блеснули от непролитых слез, но она сдержалась. Она и сама не понимала: одержимость ли это была Кощеем, или же просто жажда получить желаемое.
В жизни она желала лишь двух вещей: стать свободной от табора, и чтобы юноша, пишущий письма, смотрел на нее влюбленными глазами. Первое сбылось, тогда как второе исполнилось давно, но разум Ягини отказывался принять тот факт, что царевичем, о котором она мечтала пять веков, был Вурдалак.
2
Звон колокольчика казался серому волку все громче и громче. Волки в стае начинали раздражаться.
– Отец, ррр, эта штука больно бьет по ушам, – первым сказал ему Ветер.
– Я знаю, сынок. Мне тоже неприятно, но мы должны выстоять.
– Ради чего, ррр?
– Ради этого, – серый волк остановился. Замерла и вся стая.
Они вышли из леса к снегу и теперь видели замок, рядом с которым были скелеты. Множество скелетов. У серого волка потекли слюни. Он перешел на бег, стая побежала за ним.
Они с сыном вцепились в одну невесту, стая же разбежалась, поделившись на несколько групп, и теперь каждый волк атаковал свою жертву. Звон колокольчика затуманивал разум восставших невест. Они поворачивали головы, плавно сползали со стен, и друг за другом возвращались на другую сторону рва. Самые неудачливые падали в бесконечную пропасть, ведь в этот раз им никто не подавал руки.
– Вот это пир-р-р! – рычал Ветер, разгрызая кость.
Некоторые невесты приходили в себя и начинали кричать. Тогда он бежал к ним, позвякивая колокольчиком, и голоса стихали. Каждая из них лежала неподвижно, словно принося себя в жертву голодным волкам.
Серый волк принюхался. Смрад восставших мертвецов заползал ему в ноздри. Он надеялся, что узнает среди него запах Ивана-царевича, но его будто никогда и не было.
«Где же ты, Ваня?» – думал волк, а нутро подсказывало ему, что больше он своего человеческого друга не увидит.
3
Домовой нашел Кощея, передал ему слова Таи, и побежал наверх искать Мару.
Кощей, разойдясь с Берендеем, шел в подвал. Он оделся в черный кафтан, расшитый золотом, к которому прикрепил бутоньерку. Царевич поместил туда цветы, которые для них с Таей имели особое значение. Он предвкушал окончание свадьбы, когда их губы соприкоснутся, и его сердце, впервые за четыреста девяносто девять лет, билось, разгоняя кровь по телу. Конечно, оно и раньше билось в дни обряда, но чувств в нем тогда не было. Теперь же Кощей, воспылав любовью к Тае, сбежал по лестнице, окрыленный ясным чувством.
