– Дед? Ты чего надымил? – спросил Слава, заходя в гостиную.
Тот повернулся к нему, раскачиваясь в кресле-качалке. Натужный скрип резанул по ушам. Слава поморщился.
– Ярик, посиди-ка, не уходи никуда. Я тебе сейчас чаю с молочком принесу.
– Не надо, я не хочу пить. Что случилось?
– Ты пришел ко мне и сразу упал на диван. Устал, наверное, голубчик, – дед улыбнулся, сверкнув желтыми зубами.
Он дотронулся жилистой рукой до плеча внука, некрепко сжал его. Посмотрел на него водянистыми глазами.
– Мой мальчик, когда же ты наконец поймешь, что любить надо не сами сказки, а смысл, который в них заложен?
– Не начинай, – Слава закатил глаза, – мы говорили об этом тысячу раз. Я не люблю сказки, и не хочу искать в них смысл…
Дед говорил что-то еще, и до Славы постепенно стало доходить. Этот разговор и вправду был в его жизни множество раз.
– Дед, какой сейчас год? – спросил он.
– Осьмнадцатый, а что?
Слава пожал плечами. Почудилось. Они сидели и разговаривали, выдавали друг за другом фразы, о которых он знал заранее, и ему захотелось снова вернуться на тот неуютный диван, и заснуть крепко-крепко.
«Слава, ты должен спасти ее», – прозвучал женский голос у него в голове.
– Кого? – он сказал это вслух.
Дед вдруг схватил его за запястье и изрек не своим голосом:
– Спаси Вилу, иначе ее убьют.
4
Слава очнулся в своем теле. Он увидел Вилу, привязанную корнями к каменному алтарю, заметил ее блестящие от слез глаза. Хотел закричать, но не смог даже рта раскрыть.
– Вот, что будет, Вила, – услышал он собственный голос, затем увидел, как склоняется к ней, облокачиваясь на алтарь, – ты умрешь – быстро и безболезненно – а я получу то, что мне нужно. Все честно.
– Не честно! Ты останешься жить, а я нет! – закричала она.
Слава попытался сжать кулаки, ничего не вышло. Его рука держала нож, лезвие которого блестело под лучами солнца. Непогода не касалась Лукоморья, здесь даже пели птицы. Будто и не было никакого проклятья.
– Зачем тебе этот мир, дорогая моя? – Чернобог засмеялся. – Он и без того прогнил.
– Если оставишь меня в живых, обещаю, что буду молиться тебе и помнить о тебе до конца своих дней! – заторговалась Вила. – Я буду рассказывать о тебе своим детям и внукам, чтобы только ты не лишился своей божественности.
– Заманчивое предложение, – Чернобог покрутил нож в руке, – но нет. Одна жертва в разы окупит все твои старания.
«Если ты позволишь ему убить ее, нам всем конец», – прошептала Кикимора.
«Это, блин, никак не помогает!» – возмутился Слава.
«Я отвлеку его, а ты придумай, как избавиться от ножа».
Не успел Слава ничего понять, как Кикимора натравила на его же тело несколько крепких корней.
– Ах ты предательница! – взревел Чернобог, отбиваясь от пут. Он стряхивал их с себя, и корни обращались в пепел.
Слава попытался управлять рукой с ножом, и у него получилось.
«Есть! Как мне его остановить?» – в радостном волнении спросил он.
Кикимора не ответила. Она боролась с Чернобогом и рисковала пострадать сама. Слава пошевелил рукой, нож дернулся.
– Это еще что за червь в моем теле? – рявкнул Чернобог, перепугав его. – Немедленно убирайся туда, откуда пришел, мальчик, иначе…
Он замахнулся и всадил нож в грудь Виле. Она закричала. Не от боли, от страха. Нож завис в миллиметре от нее. Слава держался из последних сил. Он чувствовал, как его сознание затягивает все дальше к дедушке, на тот хлипкий диван. Слава взглянул Виле в глаза, она тоже смотрела на него. Он хотел сказать ей, как много она для него значит, но побоялся, что Чернобог переборет его, стоит ему отвлечься.
Корни дерева ударили его по затылку. Чернобог на мгновение утратил контроль над телом. Слава резким движением поднял нож и всадил себе в грудь по сердце.
Глава 28
1
Вурдалак привел Ягу в свои покои. Она обошла комнату, посмотрела в окно, присела на кровать. Закинув ногу на ногу, насколько позволяло платье, она с вызовом посмотрела на него.
– Ну? Рассказывай.
Вурдалак колебался. Он прислонился спиной к камину, безотрывно глядя Ягине в глаза.
– Я разбудил невест из-за тебя. Из-за своей ненависти к брату. Из-за того, что пять сотен лет здесь ничего не менялось, и кто-то должен был все изменить.
– Это все? – Яга фыркнула. – Не скрывай от меня ничего, иначе я заберу свои слова назад.
– Пока Кощей не умрет, твое сердце не успокоится. Я много думал об этом, и сделал свой выбор. Не спрашивай, легко ли мне далось это решение. Нет, не легко. Я сделал выбор, нарушающий волю моей матери. Она велела мне присматривать за Кощеем, а вместо этого я сведу его в могилу во второй раз.
Яга молчала, ожидая услышать продолжение монолога, но Вурдалак больше ничего не сказал.
– Какой смысл тебе убивать Кощея сейчас? Я ведь уже с тобой, – заметила она.
– В мыслях ты все еще с ним. И будешь с ним, пока он не исчезнет с лица земли. Это – мое проклятие, и я сам должен с ним разобраться.
– Ты понимаешь, что звучишь, как безумец? Ты говоришь мне, что убьешь того, кто мне не безразличен, и надеешься, что у меня к тебе появятся чувства? Разве в этом есть логика?
– Во всем есть логика, моя царица. Мужчины всегда так поступали и поступают. Забирают женщин силой, если те не хотят их любить.
– Большей глупости я от тебя не слышала, – Яга закатила глаза. – Впрочем, мешать не буду, мне все эти распри опостылели. А теперь – делай со мной, что хочешь, раз ты так долго желал сделать меня своей.
Вурдалак покачал головой, подошел к ней и погладил по макушке, едва касаясь ее головы ладонью.
– Однажды ты меня полюбишь. Но только не так.
2
Ночь они провели в одной постели. Вурдалак не тронул ее и пальцем, а она лежала к нему спиной, притворяясь, что спит. Дождь барабанил по крыше замка, гремел гром и сверкали молнии. Яга вдруг заскучала по своей избушке, по ее баюкающему скрипу, по своей ступе. Она совсем не походила на свою сестру, Кикимору. Стоило той напомнить про дом и родителей, как она в легкую могла расплакаться. Яга же хранила сентиментальность где-то глубоко в сердце.
Проснулась Ягиня от того, что дождь прекратился. Она повернулась, взглянула в окно – было светло, но солнце скрывалось за тучами.
«Неужели время пролетело так быстро?» – подумала она, потянулась, зевнула, и спихнула Вурдалака с его части кровати.
