– И долго ты так будешь сидеть?
– Пока все не сдохнут, – процедила ведьма.
– Откуда в тебе столько ненависти? – Мороз наклонил голову набок, пытаясь разглядеть в ней другие качества, но ничего не нашел. – Такая маленькая, симпатичная, а ведешь себя, как брошенная изголодавшаяся псина.
Юда повернулась. Ее взгляд был тяжелым, но Мороза совершенно не напугал. Он и не такое видел, да и сам мог стать чьим угодно кошмаром.
– А тебе так интересно это узнать? – огрызнулась она.
Мороз кивнул. Его спокойствие выводило ведьму из равновесия куда быстрее, чем неприятные слова. Юда нехотя встала с пола, отряхнула одежду.
– Мне не везет, – сказала она. – С самого рождения все идет наперекосяк. Со мной никто не дружит, мать хотела меня убить, с этим омерзительным чувством – любовью – тоже какая-то ерунда. Ненавижу всех вокруг, и этот поганый мир, и людей, и Залесье. Скорее бы проклятье уже всех покарало.
– Интересное мнение, – сказал Мороз, – но слишком популярное.
– Что?
– Ты не думала, что не все вокруг дураки, а ты – не очень умная? – видя, как закипает ее лицо, Мороз улыбался все шире.
– Знаешь, что? Пошел к черту! – Юда тряхнула головой и вышла.
Мороз проводил ее взглядом, спрыгнул с ящика и последовал за ней. Она шла перед ним, ее ноги злобно стучали по полу.
– Полегче, пятки отобьешь, – сказал он ей вслед.
– Не твоего ума дело, что я со своими ногами делаю!
2
Когда слез не осталось, Водяной распрямился и посмотрел на мать. Он не знал, что люди делают с телами, как хоронят, поэтому взял медальон, вложил его в руку Марыське и в последний раз посмотрел на нее.
– Я должен идти, – сказал он, – друзья ждут меня. Если бы не этот поганый Кощей, я бы познакомил тебя с ними. Они бы тебе понравились.
Водяной осторожно провел рукой по волосам матери, поцеловал ее в лоб, развернулся и ушел.
Чувство печали поселилось у него на сердце. Он брел под дождем, не зная, куда ему теперь податься, что делать, и как быть. Время казалось ему бесконечностью, в которой боль лишь усиливалась. В какой-то момент он наступил на корягу. Она проколола ему кожу. Водяной посмотрел вниз, медленно отлепил ногу от грязи.
– Вот так сюрприз, – услышал он женский голос.
Он сам не заметил, как пришел в западню. Скелеты-невесты окружили его плотным кольцом. Среди них выделялась та, что больше всех походила на человека. Ее нечеловечески ярко-рыжие волосы напоминали пламя. На лице застыла размалеванная улыбка – помада размазалась вдоль щек.
– Вот так сюрприз, ты сам пришел ко мне в руки! – она восторженно захлопала в ладоши.
– Оставь меня в покое, – неуверенно потребовал Водяной.
Огнея рассмеялась.
– Я здесь как раз для этого. Трясея хотела, чтобы мы разобрались с ненужными людьми в Залесье, поэтому я начну с тебя. Я не в ладах с водными существами, поэтому…
Огнея взмахнула руками, как дирижер, заиграла ими какую-то только ей понятную мелодию. Из ее груди вырвалось неровное мычание.
Водяной развернулся, побежал, но скелеты поймали его. Он отбился от них и побежал. От внезапной боли он закричал, остановившись. Огнея засмеялась.
– Попробуй убежать, когда горишь изнутри, – крикнула она ему.
Водяной сжал руками голову – ему казалось, что она вот-вот взорвется. Его бледная кожа стала покрываться волдырями. Сверкнула молния. Глаза Водяного закатились, и он стал падать вперед, как будто ему выстрелили в затылок.
3
Мара подхватила его в последний момент.
– Водяной! – воскликнул Домовой.
– О, ты привел друзей. Как это мило! – Огнея взмахнула руками.
Мара открыла портал в Затуманье, и юркнула в него. Следом ушел Домовой. Чары Огнеи не успели коснуться их, ведь портал сразу же закрылся.
Как только они очутились на островках, Мара осторожно уложила Водяного на спину, села с ним рядом, сжала его руку. Он весь был покрыт пупырышками, норовящими взорваться. Его глаза налились болью, он не мог двигаться.
– Что это за тварь была там? Что она с ним сделала? – затараторил Домовой, но Мара остановила его ладонью.
– Сейчас не время, – тихо сказала она. – Все, что мы можем сделать – попрощаться.
– Чего? Прощаться? – Домовой упал на колени рядом с другом. Его глаза тут же наполнились слезами.
– Я…видел маму, – сказал Водяной едва слышно. Из-за опухшего языка он говорил тяжело. Домовой понял смысл сказанного не сразу. – Она сказала…у меня есть имя.
– Какое? – спросила Мара, чувствуя, как он сжимает ее руку. До боли, до отпечатков неровных покусанных ногтей.
Они с Домовым склонились к нему, чтобы услышать.
– Збышек, – сказал Водяной.
– Какое чудесное заморское имя, – Мара улыбнулась. – Скажи, Збышек, хочешь ли ты чего-нибудь? Я могу сделать все, о чем попросишь.
Он перевел на нее взгляд. Она увидела, как его глаза увлажнились, испугалась, что ему будет больно от соли, но не решилась промокнуть их, причинив еще большие страдания.
– Хочу к маме… – прошептал Збышек.
Мара с Домовым переглянулись. Тот отвел взгляд, закрыл глаза рукой.
– Она уже ждет тебя, – ласково сказала Мара, – Иди.
Она склонилась, едва коснулась губами губ Збышка. Его глаза остались открытыми, а слезы наконец скатились по вискам. Его рука крепко сжимала ее руку. Рядом плакал Домовой, не в силах повернуться и проститься с ушедшим другом.
– Что это было, Майя? – дрожащим голосом спросил он. – Что это была за тварь, и как она смогла убить его?
– Проклятая невеста, – Мара увидела белый шарик, выпрыгнувший из груди Збышка.Он полетел в Хранилище душ. Исчезнув за зеркальной поверхностью, душа очутилась в мире, где царил покой.
– И что нам теперь делать? – Домовой стер слезы, взглянул на Мару. – Разве ты не можешь вернуть его душу в тело?
– Могла бы, но у меня не хватит сил вылечить его. Он будет мучиться от ожогов, пока не умрет вновь.
– Да, —Домовой тяжело вздохнул, – тогда не будем его будить.
4
Василиса увела супруга в покои, заперла дверь на засов, чтобы никто им не мешал, и усадила Ивана на стул. Сама же села на кровать.
– Я вспомнила, – сказала она. – Все началось тогда, когда ты пытался сжечь мою лягушачью шкурку впервые. Не буду спрашивать зачем, я и так это знаю. Но теперь понимаю, что к этому все шло давным-давно. Мне не следовало выходить за тебя. Еще в тот день, когда я увидела тебя впервые, я знала, что это плохо кончится.
