2
Юда не ожидала, что старуха окажется такой прыткой, а Василиса, перемахнув через стол, прошуршав по нему юбками, вцепилась в рыжие волосы ведьмы и теперь тянула их во все стороны.
– Как ты со старшими разговариваешь?! – кричала она, лупя Юду по спине. Ведьме казалось, что позвоночник вот-вот рассыплется от сокрушительных ударов. – Не доросла еще, чтоб такие вещи в лицо высказывать!
– Отстань от меня, старуха! – вопила ведьма, отвечая Василисе ударами, царапаньем и зубами. Она умудрилась укусить ее в плечо, но Василиса не успокоилась.
– Перестаньте! – Иван-царевич подскочил, вытянул руки, и пошел по всей кухне к противоположной стене. Он еще не привык передвигаться без глаз, путал направления и не различал, с какой стороны исходят звуки.
Мороз же немо покатывался со смеху. Подцепив еще одну булочку, он достал свирель и заиграл. Теперь Василиса и Юда перемещались по кухне под веселую музыку, раздавая друг другу тумаки.
Один удар, второй, третий, и вот уже Юда сидит на полу, ревет во всю глотку, а под ее глазом светится вспухающий синяк.
Василиса гордо запрокинула голову, уложила выбившиеся волосы в прическу, и уперла руки в боки.
– Дитя совсем, чтобы со мной тягаться! – победно заявила она.
Мороз перестал играть на свирели, повесил на шею, и теперь смотрел на них с неподдельным интересом.
– Тебе меня не переплюнуть. Ты, небось, по дому-то ничего не делала, не используя магию, – Василиса покачала головой. – Забудь о сыти. Тебе такое пить не положено. Поголодаешь, подумаешь, может, рассудок вернешь.
Василиса взяла кружку Юды, залпом выпила содержимое. Она взглянула на Ивана, и поняла, что вспомнила все: как они встретились, как влюбились, как она его отговорила быть разбойником, и как их ребенок погиб, так и не родившись. Сердце тут же сжала тоска. Она подошла к мужу, взяла его под руку.
– Пойдем, Ваня. Нам нужно обо всем поговорить, – Василиса повела его к выходу.
Когда супруги вышли из кухни, плач Юды стих. Она сидела на полу, всклокоченная и поверженная в бою какой-то старухой.
3
Чернобог спрыгнул с коня, снял с него Вилу, и повел ее к арке. Она не сопротивлялась. До Лукоморья они добрались быстро.
«Стой на месте!» – услышал Чернобог голос Кикиморы.
«Или что?»
«Или я натравлю на тебя всю мощь леса!»
«Ты ничего не сможешь мне сделать», – он щелкнул пальцами. Искра подлетела к зарослям в арке, коснулась их, и они с шипением обратились в пепел.
Чернобог зашел в Лукоморье, огляделся.
– Посмотри, какая красота. Все это существует здесь только для того, чтобы ты была принесена в жертву как подобает.
– Мне казалось, что алтари – жуткие места, заваленные останками, – шепнула Вила. Почему-то она боялась поднимать голос, словно от этого тихое Лукоморье могло превратиться преобразиться во что-то страшное.
– Раньше так и было, – хохотнул Чернобог, – потом люди стали убирать за собой, вырастили цветы.
Чернобог отвернулся, вскинул руки. Земля задрожала: из-под нее перед Великим дубом появлялся вытянутый каменный алтарь.
«Остановись! Лукоморье не для жертв!» – Кикимора заставила корни дуба вцепиться в ноги Чернобога, но он оборвал корни, лишь раз махнув рукой.
– Что это за жалкие потуги, Кикимора? Так ты защищаешь Залесье? – засмеялся он, глядя в дупло. Он смотрел на нее, и Кикиморе становилось от этого дурно. – Коли хочешь прогнать меня со своих земель, придумай что-нибудь получше! А пока – я хозяин этого места, хозяин Залесья, Затуманья и всего, о чем ты только могла слышать.
«Кто ты?» – спросила она.
– Чернобог. Творец сего мира. Я совершу обряд во что бы то ни стало, и оставлю тебя в живых, если не будешь меня злить.
Кикимора готовилась атаковать его всеми силами Лукоморья, но не стала. Она подумала о Домовом и отступила.
– Так-то лучше, – Чернобог обернулся.
Пока он был занят приготовлениями, Вила сбежала в лес. Она цеплялась за жизнь, но он выследил ее. Как только искра коснулась ее головы, Вила вновь оказалась возле Чернобога.
– Зря ты так. Я уже думал, что ты умная и все поняла, – он грубо поднял ее, положил на алтарь. Взмахнул руками. Тут же толстые корни Великого дуба опутали ее тело, руки и ноги. Тонкий корень приковал ее шею, чтобы Вила не могла пошевелить головой.
– Слава, очнись! Умоляю тебя, – позвала она. Ее голос дрожал, глаза увлажнились. Слеза соскочила с виска на алтарь и неподвижно затаилась на нем.
Чернобог наклонился к ней, поправил растрепанные волосы, и сказал:
– Зови его, сколько хочешь. Вот только не поможет он тебе. Он уже мертв.
4
Белбог шла в Лукоморье, а я пыталась придумать, как прогнать ее из своего тела.
– Не думай, тебе это не полезно, – сказала она, – к тому же меня не прогнать простому смертному. Я – сгусток магии, а магию из крови убрать у тебя никак не получится.
«Тогда что делать мне? Я хочу вернуть тело себе, а вы его у меня отобрали?» – спросила я.
– О, не волнуйся. Я всего лишь одолжила его. К ритуалу я тебе его верну. Знай только, что тело будет ощущаться чужим, ты станешь другой сущностью, и никакие заботы, что волнуют тебя сейчас, после тебя волновать не будут.
Белбог подошла к арке, уже свободной от пут растений, и зашла в Лукоморье. Удивительное буйство красок в сравнении с остальным Залесьем поразило меня.
Белбог заметила человека, стоящего под мощным дубом.
«Это Слава!» – воскликнула я в уме.
– Нет, дорогая, это некто другой, – Белбог двинулась к нему.
Слава ощетинился, и стал похож на лютого волка.
– Ты покинула Залесье, теперь вернулась. Зачем? – сказал он.
– Мне не стоило жалеть тебя, – ответила Белбог, подошла к алтарю, кинула взгляд на Вилу. – Думаешь, сможешь принести жертву в честь самого себя и обретешь силы? Глупец.
– Не смейся надо мной, – его голос стал похож на утробное рычание. – Что ты знаешь о моих муках? Ты сбежала со смертным охотником, бросив меня и дочь! Ты не достойна зваться матерью.
Белбог улыбнулась.
– Чернобог-Чернобог, – она покачала головой. – За пять сотен лет ты так и не научился отделять зерна от плевел. Я сбежала с охотником не от большой любви. Я выбрала его, потому что от смертного не может родиться монстр, отнимающий жизни.
Глава 25
1
Юда сидела на полу и глазела в одну точку. Любопытство Мороза сошло на нет. Он согнул ногу, поставил ее на деревянный ящик, и облокотился на колено.
