– Ты мне тоже нравишься, но как идеальная жертва. Красивая, тихая, не пытаешься сбежать. Ягненок на заклание, ниспосланный мне человеческой женщиной, породившей тебя на свет. Кстати, что с ней стало?
– Она умерла, не сумев оправиться от чувства вины.
Чернобог странно цокнул языком. Звук разнесся в ушах Вилы лопнувшим пузырем.
– Она умерла не от чувства вины. Знаю, что она пыталась утопить тебя, думая, что это Юда, но не смогла. И тогда она пошла на преступление против божьей воли. Ее убило проклятье, что она наложила на тебя и твою сестру.
– Проклятье?.. – Вила растерялась.
– Однажды ты проснулась, сплетенная с Юдой одним телом, и в тот же день нашла свою мать мертвой. Разве тебя это не смутило? – Чернобог расхохотался. – Вы, смертные, такие смешные. Твоя мать отдала свою жизнь, чтобы заставить вас полюбить друг друга. Ее смерть того не стоила.
– Что забавного может быть в смерти? – глаза Вилы засияли от обиды и злости. – Моя мама хотела добра для нас обеих, но это сгубило ее! А Юда даже не попрощалась с ней на похоронах! Мне пришлось сжигать тело матери в одиночку.
– Оставь прошлое в прошлом, прими свое будущее.
– Мне никак не переубедить тебя, Чернобог? – Вила шмыгнула носом. Слезы катились по ее щекам, худые плечи подрагивали. – Так ты относишься к своим жертвам?
– Брось, девочка, эти разговоры. Жертва важна как для людей, так и для божества. Ты отдашь свою жизнь, но подаришь мне силы, с которыми я овладею Залесьем.
2
Чернобог натянул поводья, Буян остановился, несогласно тряхнув мордой. Повсюду хрустели ломающиеся ветки, хлюпала жидкая грязь.
Словно серые призраки, невесты появлялись одна за другой среди деревьев. Их глаза-огоньки подрагивали, как пламя свечи на ветру.
Трясея выехала вперед. Вила ужаснулась виду Росы, которая превращалась в скелет.
– Вам не сбежать от нас. Сдавайтесь, – потребовала Трясея.
– Ты еще кто такая? – голос Чернобога стал опасно низким, от него затряслась земля.
– Меня зовут Трясея. Я собираюсь освободить эти земли, сбросив Кощея в лапы смерти, – сказала она, переигрывая.
– Тогда зачем ты нас останавливаешь, раз тебе нужен Кощей? – спросил Чернобог.
– Видишь ли, я собираюсь стать царицей Залесья.
– Мертвецам царицы не нужны.
Трясея поджала длинные тонкие губы, отчего ее треугольный подбородок забавно вытолкнулся вперед.
– Теперь мне придется тебя убить, – она махнула костлявой рукой. Невесты двинулись к ним.
– Чтобы убить меня, тебе нужно быть богиней. А ты всего лишь живой мертвец, – Чернобог обвел скелетов взглядом, и они замерли. Ему не понадобилось щелкать пальцами. – Пади ниц и моли о прощении. Перед тобой Чернобог, отец хаоса и прародитель Залесья. И, если кому и позволять тебе править этими землями, то только мне.
Трясея осмотрелась. Она жила благодаря жгучему чувству мести, что растекалось по ее омертвевшим венам ядовитым согревающим червем.
– Так и быть, проезжай, – сказала она. – Но не жди от меня поклонения. Меня пробудили не для того, чтобы разбираться в местных богах.
– Как пожелаешь, – Чернобог махнул рукой.
Многочисленная армия невест развалилась. Он натянул поводья, и Буян повез их с Вилой дальше, переступив кости.
– Что с ними теперь будет? – спросила Вила, оглядываясь.
– Соберутся и пойдут, куда хотят. У меня нет времени на пустые разговоры с упрямыми женщинами, – ответил Чернобог.
3
Шли секунды, минуты, а медальон все лежал на дне колодца. Водяной почувствовал облегчение, когда боль в желудке прошла. Он подумал, что не было никакого разговора с матерью, что он либо сам все это придумал, либо медальон в животе сотворил с его разумом что-то неладное.
«Если бы все было так, мой мальчик, – сказала Марыська. – Увы, не сработало. Не видать мне своего тела, не обнять тебя, не поцеловать».
– Еще рано сдаваться, – сказал Водяной, – я попробую что-нибудь еще. Может, ты знаешь какое-нибудь заклинание?
«От проклятья так просто не избавиться. Заклинания не всегда могут помочь. Я была обречена оставаться колодцем тысячу лет, а прошла лишь половина».
– Я не верю, что нет способа вернуть тебе прежний облик. Почему в Залесье все должно быть так сложно? Почему я не могу увидеть собственную мать и посмотреть ей в глаза? – Водяной сжал кулаки, заходил кругами. Бессилие давило на него, приводило в ярость, а он мог лишь выговаривать гневные слова.
«Ты можешь освободить свою маму, Збышек, – он вздрогнул от неожиданного голоса Кикиморы в голове, – для этого придется принести кровавую жертву».
– Кто это? Зачем ты мне это говоришь? – спросил он вслух.
«Меня зовут Кикимора. Я мать Домового. Сможешь ли ты совершить кровавый ритуал ради спасения матери? Если ты согласен, я расскажу тебе, что ты должен сделать».
Водяной замешкался. Что, думал он, если они мне врут, и просто кто-то зачаровал колодец, а кровавый ритуал принесет силы врагу Залесья?
«Не бойся. Я ничего не получу от этого ритуала, – успокоила его Кикимора, – я лишь хочу отплатить тебе за то, что ты спас моего сына».
«С кем ты разговариваешь, милый?» – прошептала Марыська.
Водяной не ответил матери.
«На какую жертву я должен пойти и что нужно делать?»
«Тебе нужно отдать часть себя колодцу. Но помни, если живая вода исчезнет из него, твоя мать погибнет».
«Что значит отдать часть себя?»
«Отрезать руку или ногу, – ответила Кикимора, – твоя кровь должна быть в живой воде, чтобы заклинание сработало».
Водяной в отчаянии провел руками по волосам. Он сделал шаг, второй, третий, потом побежал. Он искал в разрушенном замке что-то острое.
4
Баюн летел, грациозно огибая ветви деревьев. Кощей держался за его шерсть, но думами был далеко от настоящего.
– Почему Тая не просыпается? – задумчиво сказал царевич. – Я отдал ей бессмертие, Мара вернула ей душу, но она все еще не пришла в себя.
– А ты, когда Яга воскресила тебя, долго пробуждался?
– Хотел бы я знать, да ничего не помню. Это меня и волнует.
– С Таей все будет хорошо. Она справлялась раньше, справится и сейчас, – успокоил его Баюн. – Лучше подумай о том, что тебе самому жить осталось совсем мало.
– Поэтому мы и летим с тобой в Тихую рощу, – сказал Кощей. – Выпью всю воду из колодца, до свадьбы как-нибудь протяну. Что будет потом – неважно.
– Почему?
– Залесье не погибнет, Тая будет жить, а уж мои дряхлые кости можно предать земле. Я сделал столько плохого в своей жизни, что не достоин больше жить. Все эти восставшие невесты…каждая из них – мой грех. Если они не могут упокоиться, я должен быть с ними.
