«О чем ты говоришь, мр-мяу?» — спрашивает Баюн, но ответа не получает.
Нехотя он летит к Лешему.
— Кот, — голос царя застает его врасплох. — Не думал, что ты вновь здесь покажешься. Ты ведь ушел с Таей, почему вернулся?
Баюн, спикировав к Лешему, садится перед ним.
— Я здесь по важному поручению, — отвечает он. — Оно касается Таи.
— Что произошло?
— Ну… лучше это увидеть, чем услышать, — Баюн указывает лапкой на фонтан внутри замка.
Леший насылает заклинание и вскоре они с котом видят центральную площадь. На ней, как на ладони: колодец, Кощей и Берендей.
— Ты не сказал мне, что Кощей вернулся, — говорит Леший.
— Ты не спрашивал, мр-р, — отвечает Баюн и нажимает лапкой на то место, где показывается колодец. Картинка увеличивается, и они видят обезумевшую Таю. — Что скажешь, царь? Что нам сделать, чтобы излечить ее?
Леший приглядывается к глазам Таи, к ее хвосту, и некоторое время молчит, раздумывая. Когда кот собирается задать очередной вопрос, Леший останавливает его раскрытой ладонью.
— С ногами все довольно просто: Русалка должна вернуться в Тихий Омут, тогда чары развеются, и Тая вернет себе ноги. А вот с другой болезнью, боюсь, я не смогу помочь.
— Ты знаешь, что это, мр-р?
— У нее вурдаланка, — отвечает Леший. — И спасти ее от этой участи может только чудо.
— Подожди, — Баюн удивленно кашляет, и этот звук напоминает сплевывание шерсти, — вурдаланка? Но такого, мяу, отродясь не было в Залесье!
— Ты многого не знаешь, кот, — говорит Леший. — Вурдаланки не было потому, что невесты Кощея умирали. Никто не доживал до рассвета и не обращался. А Тая… я не знаю, сколько прошло времени с момента укуса. Если ничего не сделать, она станет русалкой-вурдалаком, и в ней не останется ничего человеческого.
— Как же нам быть? — хныкает Баюн. — Что мне сделать, чтобы спасти ее, мр-мяу?!
— Мы можем обратиться к тому, кто укусил ее, — Леший смотрит на кота. — Но я уверен, что Вурдалак нам не поможет. Он давно преследует только свои цели.
— Мы должны хотя бы попытаться!
— Тогда лети к нему, — Леший вдруг ловит Баюна за хвост, когда тот собирается взлететь, — но помни о Лихо. Возможно, нам придется пожертвовать Таей, чтобы спасти Залесье.
Глава 18
— Майя! — позвал Водяной.
В Тихом Омуте он встречал рыб разного размера: некоторые из них пытались его съесть, кому-то это даже удалось. Водяной почувствовал, как сильно бьется сердце, и приложил к нему руку. Грудь оказалась такой теплой, что его ладони стало жарко. Сам Водяной обычно был холодным и скользким.
— Эй… вставай, нам пора убираться отсюда, — Водяной потряс Домового за плечо. Тот перевернулся на спину и Водяной увидел, что вся его рука повреждена, словно в нее вонзилось множество осколков. Сам Домовой был бледнее тумана.
Водяного затрясло от ярости: такой беспомощности он еще не чувствовал. Он поднялся, взял Домового под руку и закинул ее себе на шею.
— Давай же, двигайся, — Водяной в отчаянии попытался найти выход, но его глаза перестали видеть сквозь туманную завесу.
В глотке пересохло, в голове пульсировала мысль: «оно сожрет и нас!» Еще никогда прежде ему не было так страшно за кого-то другого. В детстве он боялся гигантских рыб, иногда они глотали его, но Водяному удавалось спастись при помощи орудия, который кто-то оставил ему в наследство. Маленький серебряный кинжал со странной гравировкой, которую он не мог прочесть, не раз выручал его в трудных ситуациях.
— Ну же…
Что-то склизкое обвилось вокруг его ноги. Водяной опустил голову: длинный зеленый язык дернул его, как хлыст. Водяной упал вместе с Домовым. Он держал друга до последнего, пока его не потянуло над землей.
— Ты должен выжить! — крикнул Водяной и отпустил руку Домового.
Водяной висел вниз головой и его обдавало несвежим дыханием твари. Ее красные глаза блестели голодным огнем.
— Ну, давай! — крикнул он, сжимая кулаки и размахивая ими. — Сожри меня и покончим с этим!
Тварь рассмеялась, раскрыла пасть и его засосало внутрь.
В желудке оказалось склизко, но сухо. Водяному сразу же стало жарко: пот облепил его маленькими каплями, отчего он стал чаще дышать.
— Погань… — ругнулся он, достал нож из-за повязки и ткнул в ближайшую часть тела твари — никакой реакции. — Нужно было послушаться Домового и никуда не идти…
— Эй, — голос Майи заставил Водяного вздрогнуть. Он присмотрелся к темноте и увидел ее силуэт. — Давай выберемся отсюда. Иди ко мне.
— Ты… ты в порядке? — спросил Водяной, наощупь проходя путь к ней. Он боялся провалиться в желудочный сок и свариться в нем, поэтому передвижение заняло много времени.
Майя прошептала заклинание и украшение на ее светлой косе слабо засветилось, отбрасывая лунные блики на ее лицо. Водяной споткнулся и чуть не упал, но она подхватила его под руку.
— Я думал, тебе конец, — сказал он, выпрямляясь.
— Я и не в таких приключениях бывала, — хмыкнула Майя. — Сам-то в порядке?
— Не знаю. Я об этом еще не думал.
— Как твоя нога?
— Ты хорошо вылечила ее тогда. Спасибо, — Водяной едва заметно улыбнулся.
— Если ты закончил с благодарностями, может, отпустишь мою руку?
Он присмотрелся: его пальцы цепко впились в запястье Майи. Ее рука была такой же холодной, как у него, поэтому он ничего не заметил.
— Как мы выберемся отсюда? — спросил Водяной, отпустив Майю.
— Есть много неприятных способов, — сказала она, — но я бы выбрала «бум».
— Бум?
— Ненавижу туманных червей. Они всегда ползают под землей, а потом обманывают путников, порабощают духов и заставляют тех искать им добычу. Как это было с вами двумя на поляне.
— Откуда ты это знаешь?
— Не первый век живу, вот и знаю.
— Ты уже сталкивалась с ними раньше? — в его голосе прозвучал неприкрытый восторг, но Водяной был слишком увлечен разговором. Он даже забыл, что они стоят внутри червя.
— У меня был такой. Мама подарила мне его, чтобы я не скучала, — Майя вздохнула и посмотрела в сторону. Щурясь, она хотела разглядеть в темноте хоть что-то, но ее магии не хватало на более сильное заклятие света.
— И что с ним случилось?
— Он умер от голода. Я же не могла скармливать ему людей, — Майя пожала плечами.
* * *
Вурдалак почувствовал, как сработала магия призыва Яги: его ущипнуло за нос. Раньше ее заклятия вызывали в его теле боль, в голове смуту, а в сердце пустоту, но теперь это было лишь жалкое пощипывание.
