Серый волк развернулся, принюхался и пошел направо.
— Отец! — крикнул Ветер. — Если ты сейчас уйдёшь, мы больше никогда не встретимся!
Стиснув пасть, волк перешел на бег и вскоре скрылся в тумане.
* * *
Кикимора забралась в дупло: в нем пахло сыростью и грибами. Кикимора потерла ладони и перекрестила их, приложив к груди. Закрыв глаза, она воззвала:
— Дуб зеленый, с цепью златой,
Нужен жрице голос твой:
Приди и запой свою старую песню
И поскорей помоги Залесью.
Дуб шевельнул кронами, и Кикимора услышала скрип. С треском кусочек коры возле нее отломился.
«Плохи дела», — подумала Кикимора. С мрачными мыслями она обратилась к мужу.
«Любимый супруг, я вновь прошу твоей помощи. Любое заклятие призыва вредит Великому Дубу. Как мне поступить?»
Леший размышлял, пока не вспомнил старую легенду.
«Помнишь сказ о чужом сердце? — спросил он. — В нем дубу помогло создание, что поселилось в нем, и срослось с его сущностью».
«Это может сработать!» — обрадовалась Кикимора.
«Не спеши, любовь моя. То было во времена, когда в Залесье о проклятиях слыхом не слыхивали. Сейчас все намного сложнее, и, если мой замок падет от скверны, дуб погибнет в первую очередь», — предупредил ее Леший.
«Я успею донести весть о Лихо до того, как проклятие доберется до нас. Обещаю».
«Да не зарастет твой путь терниями, любовь моя».
Леший отпускал жену с тяжелым сердцем, но, помня о ее сердобольной натуре, понимал, что она будет счастлива только через помощь другим.
* * *
Слава опустил голову, чтобы приподнятую повязку не было видно.
— Ты голоден? — он услышал голос Вилы. Она казалась ему легкой мишенью по сравнению с Юдой, которая знала, как давить на самые больные места.
— Да, — сказал он.
— Я сварила суп, — Слава увидел босые ноги, платье в цветочек, длиной чуть ниже колена.
Вила села и поставила на колени поднос. Суп в деревянной тарелке выглядел аппетитно и от запаха у Славы потекли слюнки. Вила наполнила ложку и поднесла к его рту.
— Ты ведь не подсыпала туда отраву? — спросил он.
— Зачем мне это делать? — серьезно сказала Вила. — Я умею готовить, не переживай.
Поняв, что отговориться ему не удастся, Слава раскрыл рот. Жижа оказалась съедобной. Вила подавала ему ложку за ложкой, а Слава ел, чувствуя, как голодный желудок постепенно наполняется.
— Ты поел, я пойду.
— Стой! А как же… ну…
— Что?
— Я бы не хотел сходить под себя.
— Ой, — Вила замешкалась, а затем, посмеиваясь, поднесла к нему пустое ведро. — Можешь сходить сюда.
— У меня связаны руки и ноги. Как, по-твоему, я должен это сделать? — спросил Слава.
— Я не буду помогать тебе ходить в туалет! — ее голос резко дрогнул. Вила наклонилась и развязала ему ноги.
Слава видел ее длинные русые волосы и то, как шевелились ее руки. Когда Вила повернулась, он резко опустил голову.
— Я и руки тебе развяжу, если пообещаешь, что не сбежишь, — она выжидающе посмотрела на него — он понял это по длительному молчанию.
— Да… конечно.
«Конечно, нет! Совсем глупая? Кто будет сидеть в плену?»
— Но это временная мера, потому что иначе ты снимешь повязку, и тогда сам себя обречешь на страдания, — Вила прикоснулась к его рукам.
— Почему?
— Поверь мне на слово — не стоит этого делать. Ты будешь глубоко сожалеть, если поддашься любопытству.
«Подожду, пока она свалит, и сниму все к чертям», — решил Слава.
— Сходи в ведро, я вернусь и свяжу тебя. Только надень повязку обратно, — предупредила Вила.
— Хорошо.
Дождавшись, пока скрипнет дверь, Слава стянул повязку и бегло осмотрелся. В хлеву стояла длинная деревянная поилка, рассчитанная на несколько животных, но рядом спала только одна коза. Подобрав старую деревянную миску, Слава зачерпнул воду, нашел веревку, которой привязывали Розочку, и отцепил ее от ошейника козы. Он сделал это так осторожно, что та не проснулась.
Соорудив небольшой механизм, Слава отпустил миску и поставил под нее ведро. Вода потекла, имитируя нужный ему шум, а сам Слава подобрался к окну. Открыв его, он вылез из хлева.
* * *
Непривыкшая к столь грубому обращению с собой со стороны Вурдалака, Яга смотрела ему вслед. Она вышла из замка в избушку и приказала ей вернуться обратно. Когда избушка спросила, в чем дело, Ягиня отмахнулась, чувствуя несвойственный ей озноб.
— Если бы ты была человеком, я бы тебе рассказала, — сказала Яга, — но ты всего лишь дом с лапками курицы, куда тебе понять мои переживания?
Избушка обиженно заскрипела, остановилась и села на корточки. Так она объявила о перерыве, и ведьма не стала ей мешать. Сев на подоконник, Яга посмотрела на небо, светлеющее от лучей восходящего солнца.
— Почему я раньше не задумывалась об этом? — спросила она. — Неужели просто забыла о такой важной вещи, как наша с Кощеем переписка?
Лес ответил ей тихим шуршанием.
— Если бы я хотела сделать Кощея человеком, мне пришлось бы пойти на новые жертвы, — рассуждала Яга. — Мне пришлось бы умереть для того, чтобы он снова ощутил вкус жизни. Но тогда я не смогу сделать его своим, не стану царицей Тихой рощи и не получу долгожданной награды, — Ягиня стукнула черным кулаком по подоконнику. — Вурдалак просто глупый дед! Он хочет меня запутать! А я не позволю ни ему, ни его жалкому недобратцу сделать это. Победа будет за мной, и Тихая роща будет принадлежать мне!
Последние слова ведьма выкрикнула в окно, и они эхом разнеслись по лесу. Яга всегда ставила себя выше других людей, но с каждым разом наступала на одни и те же грабли.
В ушибленной руке не было боли, ведь она давно отмирала из-за всех проклятий и злых чар, что Ягиня накладывала на сестру и других обитателей Залесья. Но другая рука отозвалась внезапной болью. Яга взглянула на нее и увидела укус, из которого хлестала кровь.
— Проклятье… — она кинулась к шкафу с мазями, достала банку и смазала ямки так глубоко, насколько смогла. — Вурдалак что-то задумал. Кровь нужна только для черной магии! Как я могла быть такой беспечной?! — глаза Яги засверкали от гнева.
Она достала с пояса мешочек, развязала его и взяла золотое яйцо. На ее лице промелькнула странная улыбка и буря в ее душе утихла.
— Что ж… если у Кощея есть смерть, — сказала она, — то она есть и у Вурдалака. А раз он пошел против меня, я не буду жалеть, когда его старая голова слетит с плеч.
