– Ты хоть уважение к старшим прояви, что ли, – хмыкнул Вассерман, абсолютно согласный с мнением подопечной.
– Ладно, согласна, она не толстая. Просто богатая жирами и углеводами. Так устроит?
Вассерман молча кивнул. Откровенно говоря, при всей своей браваде, героический командир мощнейшего корабля освоенной части галактики в обыденной жизни был на редкость неконфликтным человеком. Правда, он это тщательно скрывал, но супротив природы не попрешь. То, что в ближайшие минуты, вероятнее всего, предстояло устроить скандал, ему совершенно не нравилось. Вот только идти под венец с милой Розочкой боевому еврею хотелось еще меньше.
Камова уловила его настроение, усмехнулась одними губами.
– Хочешь я сама? – И, не дожидаясь ответа, встала и направилась в сторону жертвы. Вассерман с тоской поглядел ей вслед. Черт! Эти идиотские еврейские заморочки! Иногда он жалел, что принадлежит к своему народу, хотя в душе понимал, что у других, если хорошенько копнуть, проблем наверняка не меньше.
К его удивлению, Камова разговаривала с дамами из рода Бернштейнов вежливо и с улыбкой. Очень недолго разговаривала. Потом развернулась и небрежной походкой вернулась к своему столику. Плюхнулась на стул и подняла на Вассермана чуть удивленные глаза:
– Как, а вина даме еще не налито?
Вассерман немедленно исправил оплошность, и девушка буквально влила в себя двадцатилетней выдержки напиток. Словно воду, тремя крупными глотками. Ошалело помотала головой:
– Вот уж не думала, что это так выматывает.
– А… что ты сделала?
– Что сделала? Успокойся, все матримониальные претензии с тебя сняты наглухо. Я им просто сообщила, что у Фиалки Крокодиловны два выбора. Или тихонечко сидеть, или попасть под следующий призыв и отправиться в дальний гарнизон. Естественно, они выбрали первое.
– Ну и шуточки у тебя.
– А я и не шутила, – Камова усмехнулась одними губами. Глаза ее при этом смотрели холодно и абсолютно трезво. Сама плеснула себе в бокал, выпила, чуть прищурилась: – Я знаю, что такое юмор, но серьезными вещами не шучу никогда. Профессия обязывает. Сразу после прилета связалась с Иркой, попросила о помощи. Та договорилась с Устиновым.
– Э-э-э…
– Знаешь, чем ваша с адмиралом компашка меня умиляет? – хмыкнула Камова. – Вы, пока сохраняете хладнокровие, гении-таланты, врагов кладете пачками и мир спасаете, а вот если даете волю эмоциям, более всего напоминаете мне детей. Маленьких таких, неразумных. Тебе ведь и самому ничего не стоило позвонить маршалу. Так?
– Да, – вздохнул Вассерман.
– Но ведь тебе такой вариант решения проблемы и в голову не пришел.
Крыть было нечем. Вассерман лишь развел руками, признавая поражение, и спросил:
– А если бы она согласилась на гарнизон?
– Она? – Евгения невесело хохотнула. – Я бы согласилась. Ирка бы согласилась. Татьяна… она бы тоже, наверное, согласилась. У каждой из нас есть сильные побудительные мотивы. Разные, но есть. А у этой клуши… – она махнула рукой. – И потом, я же не на нее давила, а на твою несостоявшуюся тещу. Уж та никогда не допустила бы, чтоб единственное чадо драило туалеты зубной щеткой. Ладно, не суть. Пошли, нам еще с твоей мамой разговаривать. Сыграем спектакль.
– Только прошу…
– Можешь не просить, я все понимаю. Мать есть мать, сам с ней разбирайся.
В этот момент их прервал сигнал вызова. Вассерман ткнул пальцем в коммуникатор, но тот упорно молчал, выдавая лишь номер звонившего. Стало быть, секретно. Пришлось ему вставлять в ухо маленький, с булавочную головку, динамик. Вассерман не любил подобные гарнитуры, но куда деваться – служба. И он даже не удивился, услышав в ухе сварливый голос Устинова:
– Ярослав Федорович, бросай все и дуй в штаб. У тебя полчаса…
Штаб маршала Устинова. Час спустя
– И эти люди запрещают мне ковыряться в носу! – громко прокомментировал ситуацию Вассерман. Остальные собравшиеся промолчали, но тишина вышла красноречивее слов. Все они, и Громова, и Коломиец, и Устинов с Бергом, и даже тихонечко, мышкой сидевшая в уголке Николаева явно разделяли мнение экспрессивного профессора.
А Вассерману было от чего психовать. И его, и всех остальных, не только собравшихся здесь, но и вообще все население планеты, объявили мятежниками и сепаратистами, что было ожидаемо, после чего оповестили весь свет о том, что отправляют в одиночное плавание, то есть, по сути, бросили один на один с восточниками. Об этом неизвестный доброжелатель то ли из разведки, то ли еще из каких-то спецслужб сообщил с курьером. Корабль сейчас направлялся к планете, и по его прибытию они получат информацию, которая позволит определиться с нюансами ситуации, но основное уже сообщил Лурье, также направляющийся со своим звездолетом к Уралу.
– Я приказал привести войска в боевую готовность, – оповестил собравшихся Устинов. – Официальный повод – масштабные учения.
Все понимающе закивали. Учениями никого сейчас не удивишь, а войска могут понадобиться хотя бы для поддержания порядка – сил МВД при нынешних раскладах вряд ли хватит, чтобы удержать ситуацию под контролем. Если полыхнет, конечно. А оно может. Нет, сообщение о независимости подавляющее большинство населения воспримет с энтузиазмом, но наверняка найдутся те, кто попытается замутить свою игру. И если им это вдруг удастся, проблем не избежать.
Самое интересное, что вставшая в полный рост вероятность остаться один на один с восточниками, которую и прогнозировали в метрополии, пугала собравшихся менее всего. Александров сейчас в походе как раз для того, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда. Получится – и восточники будут не страшны. Во всяком случае, какое-то время. Не получится – так планету членство в Конфедерации все равно не спасет.
– Адмиралу надо сообщить, – высказала общую мысль Громова.
– Надо, – кивнул Устинов. – Мы уже готовим корабль.
– Кто пойдет?
– Я… – привстала со своего места Николаева, но маршал осадил ее решительным жестом:
– Сиди уж. Пойдет она… Знаю, что хочется, но, во-первых, ты нужнее здесь, тебе еще со своими кораблями разбираться, а во-вторых, из тебя пилот – как из стакана батискаф. У Александрова есть здесь человечек как раз на такой случай.
Ирина послушно заткнулась. В нынешней ситуации близость к Александрову и количество кораблей за спиной значили больше, чем формальные звания, иначе никто бы попросту не допустил ее на совещание такого уровня, однако все равно она была здесь младшей. Да и прав Устинов, чего уж там. Оставалось сидеть и слушать, благо в подобной ситуации научиться можно большему, чем в любом университете. Дурой же Ирина никогда не была, а потому обратилась в слух, благо разговор продолжался.
– Пилот, кстати, практически закончил реабилитацию, – вставил свои пять копеек Коломиец. – Справится.
