– Лучше бы на кондитера. Мы бы вместе делали эклеры, – засмеялся Жак. – Безумные эклеры.
– Безумно вкусные. Так это ты и сам умеешь.
– Вкусы меняются, и мне приходится под них подстраиваться. Я – ремесленник, а хотел бы быть творцом. Мне нужно следить за кремом, не дай бог на минуту опоздать снять его с огня, пиши пропало, ешь сам. Знаешь, какие мы, французы, капризные сладкоежки? Я бы, как и ты, хотел читать умные книги об искусстве, а вместо этого мука, яйца, сливочное масло. Что ты сейчас читаешь? – взял он со стола книгу и начал листать: «В выходные будильником ей служили дети, они вставали раньше ее совести, они не давали спать, они не давали жить собственной жизнью, но самое главное, они не давали умирать по пустякам», потом закрыл: – Скука, – вернул роман на стол.
– Беру свои слова обратно, – поймал Жак подушку, пущенную в него Катей.
– А мне кажется, это в твоем стиле. Смотри, что он пишет про женщину, что ждет ребенка, – взяла книгу Катя: – «ПРОГЛОЧЕННЫЙ ГЛОБУС ВСЕГДА БЫЛ ХОРОШИМ ПОВОДОМ РАСШИРИТЬ ВНУТРЕННИЙ МИР ДО ДРУГОГО «Я». БЕРЕМЕННОСТЬ – это НЕСВАРЕНИЕ ГЛОБУСА». По-моему, он издевается.
– Ты с чем-то не согласна?
– Жестковато, не?
– А ты как хотела?
– Я еще не решила, хочу ли я? Вот что об этом, – снова она начала читать вслух: «ТОЛЬКО В ОЖИДАНИИ РЕБЕНКА ЖЕНЩИНА НАЧИНАЕТ ПОНИМАТЬ, НАСКОЛЬКО ПРЕКРАСЕН ВНУТРЕННИЙ МИР».
– Нет, еще.
– Но я еще не готова, – закрыла она книгу и положила обратно на стол.
– Что значит – не готова?
– Мой ВНУТРЕННИЙ МИР мал, чтобы принять кого-то еще, хотя и любопытен.
– Ты страстная натура, на какой странице жизни ты так нетерпелива? – Ты же только на 25-й странице.
– Да, мне уже 25.
– Так тебе еще читать и читать, только не торопись. Там будут и идеальные отношения.
– Идеальные? А такие бывают?
– Конечно. Идеальные отношения – это когда в резонанс попадают у него: колебания мужчины и Маленького принца, у нее, соответственно: женщины и Алисы в Стране чудес. Как у нас.
– Свободное падение?
– Правда, во времена Алисы еще не было парашютов.
– Но пятую точку никто не отменял. Иногда очень хочется поискать на нее приключений.
– Это ко мне. Рядом с таким цветком чувствую себя пчелой, которая думает хоботком и летит на мед.
– Лети! Только прошу об одном, «не бросай меня в терновый куст». Это из одной русской сказки. Не надо меня воспитывать. Катя сама кого хочешь воспитает, вырастит, вдохновит… погубит.
– Я знаю. Женщину не надо воспитывать, она все равно ничего не поймет, или поймет, что ты относишься к ней как к ребенку, несерьезно.
– Откуда ты все про нас знаешь?
– Я же делаю эклеры.
* * *
– Весной надо дарить девушкам цветы.
– А если нет у меня девушки?
– Ты, главное, дари, а девушка появится.
– Ты серьезно?
– Знаешь, что такое настоящая щедрость? Это когда тебе жалко чем-то делиться и ты не делишь, а просто отдаешь все.
– А если не появится?
– Прими как безответную любовь.
– Ну да, тебя послали, а ты красиво называешь это «безответная любовь», – обобщил Планшет.
— Сам представь, если все за цветы будут отдаваться?
– Все Homo sapiens любили секс, но те, кто относились к нему слишком серьезно, оставались, как правило, без, – продолжал комментировать Планшет. – Секс – это вам не игрушка – завел и играй, это спектакль – чем больше актов, тем приятнее антракты.
– Не обещайте женщину любить, когда спектакль ваш на пару актов, – засмеялась в микрофон Ава.
– Просто надо научиться договариваться.
– Договорами и уговорами здесь не поможешь. Только чувства. Мужчина и женщина с разных планет, говорят на разных языках. Надо стать переводчиком, чтобы понимать друг друга. Вы думаете, откуда ревность берется? От непонимания. Если он не понимает, чего я хочу, ясно дело, я буду искать это в другом месте.
– Ревность тоже передается половым путем, – снова подытожил Планшет.
– А что ты хотел, в нашей стране даже власть передается половым путем.
– Ава, а ты какой путь выбираешь?
– Я на свадьбу завтра к подруге иду.
– Налейте девушке вина, зачем вам женщина с работы.
* * *
Город замер. Сейчас он напоминал один большой сугроб, из которого торчали только крыши. Снег медленной походкой шел в никуда, вернее сказать, падал величественно под наши ноги. Дома оцепенели, прохожие хрустели корочкой, будто покрытые глазурью, они двигались, боясь нарушить свой окоченевший силуэт. Перед нами раскинулась площадь, на другом ее берегу театр, посредине всадник, который охранял ансамбль. Классика железобетонного жанра конца XVIII века. Театр был закутан в белый шарф, на котором трепалось ветром о какой-то грандиозной премьере.
– Какая погода, настоящий «Щелкунчик», – оторвалась от меня Катя и сделала пару непрофессиональных фуэте. – Я тоже когда-то хотела быть балериной.
– Мне кажется, это аллергия на снег. Девочкам хочется кружиться.
– Что бы ты понимал в романтике, – зачерпнула «балерина» в ладони пушистого снега и попыталась кинуть в мужчину, но все расплескалось в воздухе. И только маленькие осколки долетели до его пальто.
– Ты видела когда-нибудь ноги балерины? Сколько в них труда, как они покусаны искусством, в ссадинах и мозолях.
– Это страстные поклонники, которые вечно в ногах, занимаются черте-те чем. У тебя были балерины? – отряхивала она красные варежки.
– С тобой невозможно разговаривать. Ты все время переходишь на личное. Может, лучше поговорим о твоих ногах?
– Ну, были или нет?
– Конечно, целый Большой театр. – двинулся он дальше, будто хотел уйти от темы вместе со снегом.
– Представился табун скачущих на тебя маленьких лебедей, – догнала она и повисла не его руке, и они продолжили путь. – Их кто-то вспугнул, это издалека они лебеди, а вблизи настоящие лошади, которые пашут днем и ночью.
– Так что там про твои ноги?
– Не о моих ногах, нет.
– Почему нет?
– В женщине должна быть загадка.
– Ты хочешь сказать, во мне нет загадок?
– Одна загадка, понимаешь, а не сборник задач.
* * *
По телику шел балет. Катя стояла в майке и шортиках напротив экрана, как зачарованная.
