– Важно научиться мыслить реверсивно, тогда не будет залипаний клавиши.
– То есть?
– Туда-сюда, вернее даже сказать: туда и оттуда.
– Все равно не понимаю.
«Ну, чего ты встал, думаешь, если ты будешь стоять, до меня лучше дойдет? Сядь!»
– Может, это звезды считают себя пылью по сравнению с нами. Хотя мне здесь тоже порядком надоело.
– Не уговаривайте, мне здесь не нравится, – вспомнила Фортуна, как вечерами сидела в Интернете, хотя с удовольствием променяла бы его на чьи-нибудь колени.
– Звезды пахнут гравитацией.
– Людей тянет к звездам, и то, что вы встали, лишний раз это доказывает, – рассмеялась Фортуна. Ее почему-то рассмешило одухотворенное лицо математика. – Но потом они понимают, что далеко, меняют цели, и их начинает тянуть друг к другу. Вас, наверное, и в сетях нет.
– Почему вы так решили?
– Такие, как вы, живут проще, они путаются не в сетях, а в звездах, особенно, когда начинают объяснять, где какая из них мерцает. Вы же математик, зачем вам слова?
– Цифры нужны разуму, слова – душе. Для людей очень важно, чтобы сознание не стало цифровым. А то станем рабами собственных технических изобретений.
– А по-моему, уже стали. Каждый день мы помним, что надо зарядить телефон, что тот может сесть в любую минуту, мы ищем для них источник питания, забывая в этот момент о близких, которым тоже он нужен.
– Вот все у вас есть, а чего-то не хватает, какой-то важной детали, звена в золотой цепочке счастья. И та вместо того чтобы подчеркнуть вашу красоту, начинает вдруг душить.
– Да, вы правы, есть все и нет ничего, – снова потрогала свои волосы Фортуна, будто хотела убедиться: «А был ли дождь? Или мне все это приснилось?»
– Кто же вас так сильно обидел здесь?
– Это слишком личная история. Пока не готова обсуждать. Хотя иногда хочется вылить все одной накипевшей кастрюлей супа на кого-нибудь. Не хочу оскорблять ваш идеальный слух.
– Нет, здесь вы ошибаетесь, меня даже в музыкалку в детстве не взяли, хотя мама очень хотела.
– Я вам говорю, идеальный. Не спорьте.
– Не буду. Но почему идеальный? – принял на душу комплимент Павел.
– Вы слышите, что я говорю.
* * *
– Проблема в том, что ты начала меня жалеть, я это чувствую в каждом твоем слове. Но я не нуждаюсь в жалости. Я вообще ни в чем не нуждаюсь, кроме времени, которого мало.
– А мне бы очень хотелось, чтобы меня сейчас пожалели, – тихо сказала мать. Ей захотелось сказать: «Мне обидно, что ты проводишь все свое время с ним, а не со мной. Обидно – не то слово, мне больно». Но она знала ответ, она его уже слышала: «Мама, мы снимаем кино. Я всегда мечтала быть актрисой. Стив подарил мне эту мечту. К тому же ты проводишь время не со мной, а с моей болезнью, будто в койке вместо меня она, а меня нет. А я есть, я живая. Стив, он приходит ко мне, а не к моим недугам». В тот день мать не выдержала и вылетела из палаты, плеснув дверью на стену с такой силой, что от страха шарахнулась штукатурка, а круги удивления от всплеска долго еще расходились в глазах Стива и Лили.
За это время мать из полоумной сумела стать снова умной, поэтому обняла дочь и как можно увереннее произнесла:
– Я очень хочу посмотреть ваш фильм, – соврала она. – Давай сходим на него вместе.
– Давай. Кстати, как у тебя дела в книжном?
– Сплошные романы.
– Читатели развлекают, как и раньше?
– А то, – как можно веселее ответила мать и про себя добавила: «Знаешь, дочь, теперь у меня новое развлечение: я выезжаю на кольцевую, гоню по ней, и жалею себя, и пытаюсь ненавидеть его, и плачу, плачу, плачу. Слезы текут так быстро, что включаю дворники, чтобы убрать слезы, а они все текут, текут, текут».
* * *
– Насчет белого я пошутила. Если мы выпьем, то точно никуда не поедем. Давай откроем его, как только окажемся в Париже?
– Какой трезвый расчет, – поставил бутылку обратно на стол Павел.
– Вовсе нет. Иногда хочется рвануть во все тяжкие.
– В чем проблема?
– Легкости не хватает.
– Я знаю, что мешает людям. Мешает научно-технический прогресс.
– Вы считаете?
– Я постоянно считаю. Каждая техническая единица переделывает окружающий мир под себя. Она создает себе комфорт. Нам кажется, что это мы создаем их, нет – они нас создают. Вещи перекраивают действительность, они сильнее нас. И бессмертны, в отличие от нас. Возможно, исчезновение какого-то человека повлияло на стройный ход нашей жизни.
– Повлияло, – произнесла тихо Фортуна.
– Представьте, – не заметил изменения цвета ее лица Павел, увлекшись темой, – что счастье ваше – это хомячки, которых вы окружили заботой, условиями и вниманием. Живут в центе в квартире с удобствами или в загородном доме, даже работа у них по душе, и семья, и дети. Но они все равно дохнут, какого-то звена не хватает. Что же такое, куда уходит счастье? Вы никак не можете понять, отчего.
– От разочарования. Всякое душевное вянет от разочарования, – взяла себя в руки Фортуна и вернулась в прежнее расположение духа.
– Ну да. А как не дать ему завянуть? Надо создавать новую систему ценностей. Новые системные подходы… – не успел Павел поставить точку, так как хотел добавить что-то еще, но не нашел подходящего слова. Его выручила Фортуна:
– Подъезды, бесплатные парковки и детские площадки…
– …вокзалы, аэропорты и космодромы, – подхватил идею Фортуны Павел.
– Для хомячков? Они же не умеют летать.
– Хорошо, давайте возьмем бабочек.
– Давайте лучше поймаем.
– Вы про каких бабочек?
– Я говорю про внутренних бабочек. За счастье отвечают внутренние бабочки, – взяла Фортуна в руки чашку двумя руками, давая понять Павлу, что кофе остыл.
– За женское счастье? Я думал, тараканы… в голове.
– Вообще-то я, как и все женщины, не люблю насекомых, хотя именно бабочки и тараканы решают многое в нашей жизни.
– Все мы зависим от внутренних бабочек, – поставил на огонь очередной чайник Павел.
– Мои бабочки боятся ваших тараканов.
– Вот и я говорю. Кто-то спугнул стаю ваших внутренних бабочек.
– Может быть, они у меня перелетные, – кивнула Фортуна головой в знак благодарности за понимание.
– Перелетные внутренние бабочки? Забавно.
– В общем, в жизни женщины между бабочками и тараканами должен быть баланс.
– А у вас он оказался нарушен.
– Именно поэтому я оказалась в вашей машине.
