* * *
– Только давай поклянемся впредь никого ни в чем не упрекать, как бы ни хотелось.
– Будь морем! Волнуйся только по существу.
Она стала для него морем. Он бродил вокруг да около по побережью. Море грелось на солнце. Волна занималась любовью с причалом, а шлюпки из ревности скрипели уключинами. От него несло сигаретами и моими мечтами. Оказалось, что этого достаточно, чтобы я чувствовала себя самодостаточной. Мы гуляли набережными и бульварами, мы перестали замечать достопримечательности Парижа, мы сами стали ими друг для друга. Жизнь стала похожа на эклер, я была начинкой.
«Чай, кофе,
Сигарета легкие закуски поцелуев.
Утренние эсэмэски и звонки.
Не надо ставить пьесу,
Если вы сыграть ее не в силах», – вспомнила она вслух чье-то стихотворение, когда сидела на балконе, думая, как рассказать обо всем Пьеру. Получила эсэмэску от Жака:
«Вот так встреча! Вот так номер!..... Вот так ночь!»
Думала, что ответить, глядя, как на улице шевелились листья, люди и машины. Она долго крутила в голове ночь, проведенную с Жаком в отеле, так и не рассвело. В итоге получилось только спросить:
«Почему мне так уютно в твоих объятиях?»
«Я выкинул старую мебель».
* * *
– Сегодня проснулась, со всех сторон среда, думала – бытия, пригляделась – окружающая. Так окружила, что еле успела на эфир.
– Неужели ты зарядку делаешь по утрам?
– По утрам я опаздываю. Это круче зарядки.
Утро. Как оно умеет достать своей спешкой. То ли дело просыпаться днём, торопиться уже некуда, можно спокойно сварить себе кофе, покормить кота, ответить на непринятые звонки… будильника. – включил философию Планшет.
– У тебя есть кот?
– Два.
– Тогда зачем тебе жена? Тебе есть кого гладить.
– А я вот никогда не опаздываю, – встрял в разговор Селфи.
– Никогда не опаздывает только тот, кого никто не ждет.
– Ну, конечно, я же раньше всех прихожу на работу.
– Тебе это необходимо, на тебя равняется вся страна, да что там страна, погода, и та зависит от тебя. Что у нас с погодой на сегодня?
– Дождь с градом.
– С градом?
– Да. В Москве на станции «Арбатской» обвалилась штукатурка, а из-под нее выглянул Сталин. Это, кстати, не шутка.
– Опять политики с утра наелся?
– Политика это наш быт, обычная кухня, где каждый кулинар готовит свое блюдо, они кормят бедных и обездоленных сограждан, они хотят, чтобы тем понравилось, для этого важна сервировка, главное – красиво подать. Будет болеть живот потом или голова, уже никого не волнует, лишь бы съели. Они удваивают счета в банках, подбородки, чтобы никто не смог наступить на их песню. Однажды наступят на горло собственной песне, потом ходи всю жизнь без голоса.
– Без голосов, – засмеялся Селфи.
– Так вот, смотрю утром новости, там выступает один, постоянно трогает свою руку…
– Рука руку моет, – перебил его Селфи.
– …на руке дорогие часы, дороже, чем моя квартира.
– Зачем тебе чужое время, Планшет, – рассмеялась Ава.
– Мне не нужно. Только зачем им такие дорогие часы?
– У кого-то время стоит дорого.
– Верно, пора бы перекусить. Эклеры еще остались?
– Нет, я вчера последние забрала домой, мужу.
– Любишь, значит?
– Еще бы.
– Зачем тебе еще? – захихикал Селфи. – Шучу. Правильно, Ава. Люби своего мужчину, чтобы однажды он стал настоящим. Люби своего мужа, чтобы он оставался настоящим. Люби своего мужа, чтобы он оставался.
– Спасибо, Селфи, я поняла… Люби своего мужа, чтобы....
– Сага мазохизм какой-то, – как всегда подытожил Планшет.
* * *
Прогуливаясь между клиентов, стеллажей и книг, она жевала розовый зефир. Душе не хватало агар-агара, надо было пополнять запасы извне. Мягкий, воздушный, чем не любовник? Скоро Княжна с ним покончила. Теперь от нее приятно пахло клубникой. Стоило только немного расслабиться, как:
– Добрый вечер, – скрипнул за ее спиной теплый мужской голос. Девушка вздрогнула. По спине пробежало войско мурашек, занять оборону.
«Чувствую, этот до добра не доведет», – подумала она о вечере, страшась обернуться и подумать то же самое о мужчине. Судя по голосу, он не был симпатичным. С таким голосом мужчине не обязательно выглядеть красивым. Это был бы уже перебор. Через несколько секунд она обернулась.
– Выходи за меня. Хочу быть твоим мужем.
– Мужем не надо, будь другом… сделай кофе.
– Не проблема. Чем ты так вкусно пахнешь? Лето прямо какое-то. Впиться бы сейчас в твои губы и зависнуть на пару часов.
– Боюсь, за два часа наши губы срастутся.
– Дела не клеятся, пусть хоть губы, – я притянул ее голову за шею к своей и впился в розу. Впрочем, она не сопротивлялась.
«Не зефир, конечно, но что-то в этом есть». Если зефир действовал на меня локально, губы его – повсеместно. Прямо теплое что-то зародилось внизу живота и начало плавиться.
– Что ты там делаешь? – спросила она, с трудом оторвавшись от поцелуя.
– Добываю клубнику. Перестань злиться, лучше поцелуй меня.
– Перестань целовать меня, лучше не зли.
– Что без настроения?
– Мне так комфортней.
– Что еще?
– Мне щекотно, когда твой язык касается моего.
– Он тебя не касается. Оставь его в покое. Повинуйся.
– Я же на работе, отпусти, – начала вырываться я на волю.
– Смысл жизни заключается в объятиях.
– Черт, заусенец!
– Дай-ка, – взял я ее руку, притянул к своим губам ее ладонь и поцеловал безымянный.
– Я тебя люблю.
– Так горячо, что от этой фразы можно прикуривать.
– Не знаю, как от фразы, но от твоего пальца точно можно, он такой горячий.
– Ну, не здесь же? – хотела она сохранять дистанцию между телами.
– Тебя смущают клиенты?
– На тех, кто со мной на «вы», я вообще не обижаюсь, пусть живут себе во втором лице и делают, что хотят, они для меня как в другом измерении, ни друзья, ни приятели, так, радиоактивный фон. Мне до лампочки, что обо мне думают другие.
