– Жаль, – вздохнула Катя.
– Что жаль?
– Что не будет открывать дверь и вставать. Думаю, идет постепенный процесс упразднения полов. Эра унисекс. И тут уже ничего не поделаешь. Мы подыгрываем друг другу, и игра эта зашла слишком далеко.
Вдруг после слова «игра», Пьер нервно посмотрел на свои часы и схватился за голову:
– Я же сегодня полуфинал пропустил.
– И что?
– Ну как что? Там же сегодня Гаске играет.
– Долго ты еще будешь следить за чужими успехами? – засмеялась в ответ на его замешательство Катя.
– Ладно, в записи посмотрю. Игра уже кончилась, наверное. Извини, я тебя перебил.
– Нет, не кончилась. Просто зашла далеко, зашла, а там феминизм, он разлегся на диване, в руках пульт от всего мира, – вновь покрасила в белое свое горло Катя. – Кому не понравится? Мне самой нравится ощущение теплоты дома, где вкусно пахнет, где уютно и чисто. Но душу класть и быть теткой я не умею. Нужно мне и мое пространство. Мне нравится и материальная независимость, и подарки мне тоже нравятся. Но если первое – это само собой разумеющееся, то второе должно быть неожиданно. Не обязательно дорого.
– Главное – вовремя. Хочешь сделать женщине сюрприз, сделай ей куннилингус.
– Ты неисправимый француз. В нужную минуту букет цветов не менее приятно.
– Не знаю, мне никогда не дарили цветов, – улыбался Пьер, подливая себе вино. Он пил его жадно и вкусно, будто жажда и голод мучили его не первый день.
– Какое вкусное вино, какая скучная тема. Давай поменяем, – последовала его примеру Катя.
– Давай.
– Сейчас позову официанта, – засмеялась Катя. – Не могли бы вы поменять тему?
– На какую? – подыграл ей Пьер.
– Что у вас есть из фирменного?
– Счет.
– Отлично, принесите нам счет, пожалуйста, – снова рассмеялась Катя.
Пьер нашел на столе руку Кати и поцеловал ее.
– Обожаю твое чувство юмора. Да и остальные чувства тоже. Как меня угораздило тебя найти в этом Булонском лесу мироздания?
– Это я тебя нашла, причем случайно, в тот день весна косила под лето, вторник – под понедельник, газонокосильщик, что не переставал нудно будить меня, тоже косил под личного парикмахера сквера, я не хотела отбиваться от общества и закосила первую пару. Лежу в постели, делать нечего. Смотрю – сидит француз, в Интернете. Ничей. Дай, думаю, возьму – вдруг пригодится.
– Все это начиналось как игра.
– Я же говорю, что игра зашла уже далеко. Что еще можно делать так долго вместе, – Катя смотрела внимательно на изящную девушку за соседним столиком, которая в свою очередь – в зеркальце: «Макияж? Нет, театр теней», – если не играть?
– Во что?
– Не важно, главное – играть. Я обожаю бильярд. Мне кажется, эта игра очень близка моему мироощущению. Жизнь – бильярд, люди – шары, каждый из которых готов сделать лузером другого. А чтобы не стать лузером, надо постоянно перетекать из формы в содержание и обратно. Кстати, ты мне обещал русский бильярд, – ткнула пальцем в грудь Пьера Катя.
– Здесь только пул.
– Пул – это отражение счастья по-европейски – куча мелких цветных шариков, которые сами закатываются в лузы.
– Давай я научу тебя играть в теннис. Это тоже интересно.
– Я знаю. Теннис тоже ничего, но бегать приходится много.
– Можно не бегать, если хорошо подавать.
– Все как в жизни – чем лучше себя подашь, тем больше шансов на победу в матче.
— Откуда ты такая умная?
– Из России. Эта умная мысль пришла ко мне, когда я мыла там полы.
– Может, тебе почаще мыть полы? Шучу.
– Я не хочу быть умнее тебя. Шучу, – вколотила шар в лузу Катя. – Мы будем мыть их вместе, чтобы сохранить форму… и не опрокинуть содержание.
– Форма – это часть содержания, – покончил с содержанием бутылки Пьер, разлив оставшееся вино по бокалам.
– А содержание – это часть формы?
– Содержание – это моя забота.
– Тебе не кажется, что мы здесь уже были? Мы идем по кругу. Вот феминизм, потом мы повернули на Восток, – оставила в покое девушку с зеркалом Катя.
– Умные двигаются по навигатору, мы по кругу.
– Нет, мы топчемся на месте. И нам это нравится.
– Мы натоптали вместе с мозолями истину. Вот чем отличается любовь от влюбленности, – допил свою истину Пьер. – Последняя ни от чего не зависит. Хотя нет. Влюбленность зависит от температуры воздуха, в двадцать легче влюбиться.
– Да, да, а в минус двадцать очень тяжело уходить, – вернули на минутку Катю воспоминания в Россию.
Конечно, не всегда все было так складно. Катя умела кусаться. Надуется из-за пустяка, займет диван, подожмет под себя ноги, закусит зеленое яблоко, и уйдет вся в книгу, вместе с яблоком. Только звуки угрызений в тишине. Я знал – еще несколько укусов, и она успокоится.
* * *
В эфире «Радио на троих» мы продолжаем свои низкоинтеллектуальные беседы на высоких скоростях:
– Селфи, не спи.
– Разбуди.
– Хорошо… Как ты представляешь женщину своей мечты?
– Знакомьтесь, моя жена.
– Браво. Буду почаще тебя будить, – аплодировал Планшет.
– Жениться тебе надо, барин, – рассмеялась в микрофон Ава. – Лично у меня все мечты шальные – дом у моря, чтобы его в один прекрасный солнечный день смыло лазурной волной в океан, чтобы он шел потом по нему, как корабль к другим континентам. Представляешь, ты путешествуешь, и куда бы ты ни причалил, везде чувствуешь себя как дома.
– Как на Родине?
– На Родине. Ну, что за поза? Миссионера.
– Что я не так сказал? – возмутился Селфи.
– Она хотела сказать, что Родине тоже надоедает однообразие, – объяснил Планшет. – Дайте мне настоящую женщину, и я переверну Землю.
– Может, наоборот? Дайте мне землю и я переверну женщину.
– Зачем мне земля?
– Дом построишь, женщина появится, – разбавил эфир смехом Планшет.
– Вы все о своем, о наболевшем. Я о мечте, – мило вернула все на свои места Ава.
– Вот и я говорю: мечту надо нести на руках, как ребенка, а ты на нее облокотилась.
– Чувствую, мечты у нас разные. Ладно, давайте песню лучше послушаем.
* * *
– А ты рано женился? – спросила Фортуна под плеск волн, которые доносились из динамика. «Звуки моря», конечно, не то, что море по-настоящему, но тоже наводили на размышления: «Безлюдная бухта, дикий песчаный пляж между высоких скал, теплое дикое море, теплый дикий мужчина, Павел:
