Имелись у них ранее некоторые сомнения. Ведь где много людей с деньгами — воров всегда в избытке.
Причиной перемены убеждений послужило то, что в органы никто из представителей мелкого бизнеса не обращался, сомневаясь в эффективности официальных заявлений, да и трое из шести пострадавших были хозяевами, а не реализаторами. Какой им смысл самим у себя воровать? Ладно бы ради справки для налоговой или прочих структур, обожающих штрафовать за каждый чих во славу пополнения бюджета, так нет!
Пропавшие суммы оказались относительно небольшими — наученные горьким житейским опытом торговцы всю кассу при себе не держали, прятали в укромных местах, оставляя в карманах исключительно на размен.
К тому же, соседи по рынку возле каждого потерпевшего видели низкорослого представителя Средней Азии с одними и теми же приметами, почти вплотную подходившего к жертвам, а вот сами обворованные ничего подобного не помнили.
— Отвод глаз? — предположил Серёга, отходя в сторонку от последнего опрошенного.
— Может быть, — призрак пребывал в некотором смятении от услышанного. — А может и толковый карманник. Как искать будем? Азиатов вокруг — плюнуть некуда. Я столько даже в армии не встречал. Грузчики, помощники, лотки с чаем, забегаловки — везде они. Бухара, блин.
Понимая состояние напарника, привыкшего к более славянскому внешнему виду городских обитателей, инспектору пришлось опираться на личный опыт бывшего опера двадцать первого века.
— Нужен бай.
— Кто?
— Бай. Или смотрящий. Главный. Авторитет, — попытался разъяснить Иванов. — На каждом рынке такой имеется. Споры разрешает, долю со всего имеет. Мы пока шли, я ауры смотрел. Полно наших клиентов. Найдём его — найдём и воришку.
— Думаешь, выдаст? — с сомнением спросил Антон, по привычке следя за людским потоком, тянущимся между прилавков и контейнеров.
— Куда денется? Встанет в позу — мы же его братию наизнанку вывернем без всякого паспортного режима. Нам санкции не нужны, и с начальством нашим он не договорится. Карпович взяток не берёт.
Оба рассмеялись, представив, что грозный шеф сделает с тем, кто осмелится предложить ему «барашка в бумажке».
... Иванов оказался прав. Уже через час они сидели за богатым дастарханом в одном из земляческих кафе и вели неспешную беседу с седым, полным узбеком, оказавшимся на поверку джинном.
Выслушав инспекторов и прикрыв глаза с пляшущими в них огоньками, он с каменным лицом произнёс:
— Найдём, — что-то коротко гаркнул на своём, ни к кому не поворачиваясь и, превращаясь в радушного хозяина, указал на уставленный яствами стол. — Угощайтесь…
Воришку привели к середине ароматного плова. Двое дюжих, неразговорчивых детин с узкими глазами и покатыми плечами борцов втащили за шиворот в помещение щуплого, с стремительно заплывающим глазом, мужичка неопределённых лет самого среднеазиатского вида, вполне конкретно попадающего под полученные от торговцев приметы.
Джинн что-то спросил у доставленного на родном для него языке. Тот разразился длинной, захлёбывающейся речью со слезами и постоянными попытками поклониться.
— Совсем не умный, — морща лоб, сказал главный над рыночной нечистью. — Неделя как приехал, и уже всё испортил. Что с ним делать будете?
Засомневавшийся в подлинности задержанного Швец проигнорировал вопрос и обратился к мужичку, желая проверить того на правдивость:
— У скольких украл?
Азиат часто заморгал, затравленно посматривая на сидящего за достарханом узбека. Тот перевёл. Перевёл и ответ:
— У девяти. Деньги обещает вернуть. Не говорит по-русски. Это он, — догадавшись об инспекторских подозрениях, джинн шлёпнул ладонью по поверхности достархана. — Слово даю. Я, как у вас говорят, не первый встречный. Мне можно верить.
Предпочитая решать самостоятельно, кому верить, а кому нет, Иванов тоже состроил каменную физиономию.
— Он кто? Ауру вижу, понять не могу.
— Человек. Не полностью. В нём кровь... э-э-э... бужая течёт. Бабая, по-вашему, которым детей пугают. Сказал — работать приехал. Семью кормить. Обманул. Забирайте. Мне не надо.
А вот это в планы инспекторов не входило. По инструкции им полагалось задержанного, в случае невозможности изгнания служебной Печатью из этого мира, доставить в безопасное место, принять меры по охране и пресечению возможности побега, информировать руководство, дождаться указаний или Фрола Карповича лично. Потом — по ситуации: или Александросу передавать с его триариями, или помогать шефу определять дальнейшую судьбу неудачника. Какую — друзья не знали. Им до сих пор не приходилось возиться с теми, кого нельзя развоплотить.
В любом случае суеты хватит до вечера.
Но делать нечего. Сергей, начиная придумывать, что рассказывать букинистке по поводу его непопадания в театр, набрал боярина:
— Да! — по обыкновению, начальство приветливостью не отличалось.
— Вора задержали. На строительном рынке. Что с ним делать?
— Ждите.
... Крепкий, уверенный в себе мужчина с густой, окладистой бородой и зачёсанными назад волосами вошёл в кафе через пять минут после завершения звонка. Кивнул подчинённым, протянул руку пожилому узбеку, вышедшему ему навстречу.
— Здравствуй, Темир.
— Здравствуй, Фрол. Плохой ты. В гости не заходишь, совсем забыл.
— Зайду. В этом годе. Обязательно, — невнятно пообещал шеф и мгновенно перешёл к делу. — Этот? — палец Фрола Карповича ткнулся в посеревшего от одного его вида мужичка.
— Он, — подтвердил джинн без всякого подобострастия. — Твои люди язык не знают. Мне не верят, — как ни маскировал обиду в голосе главный, однако полностью скрыть не смог.
— Правильно, — заступился гость за подчинённых. — Они тебя в первый раз видят. Но верить тебе, Темир, можно. Теперь они знают.
Удовлетворённо кивнув, узбекский нечисть вернулся к чаю, который подливал себе из регулярно сменяемых незаметным юношей чайников.
— Познакомились? Запомнили? — боярин обращался к инспекторам. — Темир никогда не обманывает. Потому говорит редко.
Антон с Сергеем вразнобой подтвердили. Пришла очередь воришки.
— Осталось с тобой разобраться... Иванов! Подойди!
Инспектор поднялся, подошёл, встал рядом с задержанным.
— Подними правую руку, — продолжал непонятно говорить Фрол Карпович. — Печать зажги... Молодец... Запоминай: «За кражу малую — пять лет». Повтори!
— За кражу малую — пять лет! — эхом отозвался Серёга.
— Клейми божедурка. Посреди лба, дабы все видели и впредь неповадно было!
Служебная метка прикоснулась к мужичку, мигнула. Парень оторвал от чужой, потной кожи руку и с удивлением увидел на ней фотографический отпечаток круга с непонятными символами, исчезнувший через мгновение.
