После того что случилось во время встречи с Инкарнатами Малахии, прошло пять дней. Четыре из них Исайя провел в постели. Он ослаб, охрип и был подавлен. Он ничего не говорил, но Адель поняла без слов: будь Исайя человеком, та ночь стала бы для него последней. Остальные Инкарнаты чувствовали себя не лучше. Первое время Марию и Илая лихорадило, Рен был настолько обессилен, что едва мог удержать в руках чашку, Айка, как и Исайя, почти сутки напролет спала, Соня бредила, Таев не мог контролировать свой дар, постоянно меняя внешность, а Аня истекала кровью. Кровь шла у нее из носа, сочилась из уголков глаз, ее даже рвало кровью, и ни одно заклинание ведьм не сумело помочь.
Только сегодня утром избранникам планет стало лучше. Никто не знал, что же произошло, и версии выдвигались самые разные. По одной из них Лука жестоко пытал Малахию, по другой – причинил непоправимый вред, но оставил в живых. Никто не хотел допускать мысли, что владыка Солнца мертв. Вполне возможно, Лука сделал что-то такое, чего Инкарнаты даже предположить не могли.
– Кью, можешь помочь? – позвал Исайя.
– Естественно.
– Выйди, пожалуйста, во двор и принеси блокноты Агнессы. Адель хотела взглянуть на них, а я совсем забыл…
– В этом нет необходимости… – поспешила ответить она, но мрачный взгляд Исайи заставил замолчать на полуслове. Адель не хотела, чтобы он лишний раз выматывал себя, а Исайя, в свою очередь, не хотел, чтобы его жалели.
Отложив папки с личными делами, Кью незамедлительно покинул гостиную. Взглянув в окно, Адель увидела, как он спустился с крыльца. Плотную пелену Тишины рассеивал зеленоватый свет фонарей, тянувшихся вдоль подъездной дорожки. Туман вихрем кружил вокруг Кью, словно пытался схватить его и удержать, пока не явятся Пожиратели.
У ног Кью из-под земли пробился гибкий зеленый стебель, который оплетал сверток в грубой ткани. Внутри лежали три блокнота провидицы. Потянувшись вверх и вручив его Кью, стебель скрылся так же быстро, как и появился.
– Спасибо, – сказала Адель, когда Кью вернулся в гостиную.
Он улыбнулся и, развернув ткань, положил блокноты на кофейный столик.
– Без проблем.
– Можно мне взглянуть? – спросил Рафаэль, не сводя взгляда с потертых корешков.
Адель не могла решить, что ее удивило больше: внезапная вежливость или то, что Раф впервые проявил интерес к пророчествам, над которыми его друзья бились уже длительное время. Получив согласие в виде короткого кивка, Рафаэль начал листать блокноты. Разговоры в комнате возобновились: парни принялись обсуждать рекрутов, сравнивать их навыки и личностные качества, чтобы отобрать достойных. Поскольку Адель не особо разбиралась в теме, она вернулась к папкам. Методичная работа позволила расслабиться и не думать ни о чем, кроме сохранения правильной последовательности фамилий рекрутов.
Так прошло некоторое время. Успокаивающе мягкие голоса Джентльменов то затихали, то заново тревожили приятную тишину. Адель настолько ушла в себя, что не различала слов, только волнообразный шум, от которого ее начала охватывать дрема.
Низкий смешок Рафаэля заставил ее вздрогнуть. Часто моргая, словно очнувшись ото сна, она взглянула на него с немым вопросом.
– В чем дело? – поинтересовался Линкольн.
– Неужели никто не понял, что нужно сделать? – Раф поднял глаза на Исайю. – Даже ты?
Тот развел руками.
– Увы.
Недовольно щелкнув языком, Рафаэль повернулся к Адель.
– Гном, позволишь? – Он небрежно помахал блокнотом, и тонкие странички затрепетали, словно крылышки. – Нужно кое-что сделать, но, поскольку они принадлежат тебе, я должен спросить разрешения.
– Какими бы ни были твои догадки, ты в них уверен? – Адель поднялась. Озорной огонек в глазах Рафаэля был красноречивее любых слов, но она хотела услышать ответ.
– Вполне.
– Они нужны мне целыми.
Раф скривился.
– С этим возникнет проблема.
– Ты что, собираешься их порвать? – Кью ошарашено уставился на него. – Совсем с ума сошел?
– Увянь. – Рафаэль даже ухом не повел. – Гном, что скажешь?
Закусив губу, Адель взглянула на Исайю. Он мгновение колебался, а затем едва заметно кивнул.
– Ладно, – ответила она. – Только не заставляй меня об этом пожалеть.
– Сделаю все возможное, – едко ответил он.
Попросив освободить стол, Рафаэль принялся аккуратно вырывать страницы и раскладывать на столешнице. Закончив потрошить несчастные блокноты, он швырнул обложки озадаченному Фоксу и начал перемещать страницы, словно детали мозаики. И тут Адель наконец заметила: бессмысленные наборы букв складываются в полноценные слова, а непонятные линии – в рисунки. Когда Рафаэль закончил, страницы образовали на столе один огромный лист бумаги, в центре которого красовалась цифра «четыре», а под ней – серп Луны.
– Неужели… Неужели это… – ошеломленный Линкольн первым нарушил всеобщее молчание. – Это и есть четвертый том пророчеств?
– Похоже на то, – кивнул не менее удивленный Фокс.
– Глазам своим не верю! – выдохнул Кью. – Раф, да ты гений!
– А вы – неудачники, – ответил он, скрестив руки на груди.
Исайя хмыкнул.
– Но как ты догадался?
– Обычная головоломка. – Раф пожал плечами. – В детстве мама часто давала нам с Альбертом логические задачки; похоже, это не прошло бесследно.
Кью так низко наклонился над столом, пытаясь прочитать мелкие буквы, что почти касался носом страницы.
– И что дальше? – спросил он.
– Кажется, я знаю. – С помощью стула Адель взобралась на стол. – Если я все правильно поняла, это должно сработать.
Она встала на место, отведенное Луне. Однажды она уже делала нечто подобное в зале Созерцания, куда Малахия привел ее на следующий день после инициации.
Контуры Луны под ногами Адель засияли серебристым светом. Страницы ожили и начали склеиваться, образуя цельный лист. Чернила тоже пришли в движение, создавая новые слова и рисунки. Четверка перед Адель сменилась птичьим черепом, а буквы сложились в надпись:
«…И узрела Луна, как само Солнце вняло просьбам Виктора и ниспустилось к нему. Узрела она и гнев Вселенной, обрушившийся на чародея, что не из алчности, но от отчаяния свою вторую просьбу к небу обратил. Ибо желал вороний князь вновь человеком стать и, смерть познав, воссоединиться со своей возлюбленной, но не суждено было этому случиться…»
Едва Адель прочла эти слова вслух, как рисунок птичьего черепа сменился изображением увитой цветами скрипки.
«…Приняла Земля плоть и кости Тики Ра, дабы схоронить их в глубинах неизведанных до времени далекого, когда гнить они начнут, все живое отравляя. И понес наказание избранник Солнца за то, что откликнулся на мольбу Виктора: обречен он скитаться по миру, пока не исполнит желание чародея.
