– Мне нужен плащ, – сказала Лилиат Бискарэю. – С капюшоном. Или шляпа пошире. И надо бы нам поскорее отсюда убраться…
– Как скажешь, – отозвался тот.
Он отдал отрывистый приказ стоявшей поблизости отверженке, и та принялась рыться в сумке. Кто-то уже тащил тело прежнего Ночного Короля в самый темный уголок галереи.
– Думаю, уберемся мы без труда, – сказал Бискарэй. – Сейчас они нас просто вышвырнут. А потом… потом мы – в Истару?
– Нет, – тихо ответила Лилиат. – Мне нужно время. Я хочу сперва разобраться, что происходило в мире, пока я спала. Я никак не ожидала, что в Истаре до сих пор верховодят звероподобные… Чтобы вернуться туда, нам понадобится армия.
– Армия? Да любой отверженец бегом прибежит под твое знамя, как только люди прослышат…
– Нет, – перебила Лилиат. – Слух о моем возвращении не должен распространиться. А те, кто не из Истары, вообще ничего знать не должны. Слишком много в Сарансе, да и во всем мире, даже на небесах, тех, кто не желает нового возвышения Истары. И смертные, и ангелы начнут противиться возвращению Паллениэля. Нужно хитростью поставить их нам на службу. Будем действовать с умом!
– У Ночных Трудяг так и принято поступать. Ум да ловкие руки, иначе в жизни не пробиться, – заметил Бискарэй.
– И языки у вас, полагаю, подвешены как следует, – сказала Лилиат, довольно двусмысленно подмигнув Бискарэю на удивление.
Она не могла по-настоящему испытывать плотскую страсть к обычному смертному. Исцеленный Бискарэй стал почти красавчиком; казалось бы, почему нет?.. Ее впрямь тянуло к нему, но это влечение безнадежно меркло на фоне всепоглощающей любви к Паллениэлю. Телесная близость могла разве что отвлечь ее, дать облегчение среди непрестанных сжигающих судьбоносных трудов…
Да, пожалуй, со временем она допустит этого Бискарэя до своего ложа. Чтобы еще теснее его привязать… так она прежде поступала и с мужчинами, и с женщинами. Причем отнюдь не всегда столь же молодыми и красивыми, как этот принц воров.
Тут ей передали плащ. Лилиат набросила его на плечи, надвинула капюшон и запахнулась. Ссутулив спину, она затерялась в толпе. В это время ворота со стоном растворились, и во двор вступила храмовая привратница, сопровождаемая четверкой зевающих стражей. Эти последние держали тяжелые посохи с железными наконечниками. Посохи тотчас пришли в движение: кого толкали, кого лупили.
– Как посмели вы нарушить мир и покой в храме! – гремела привратница, перекрывая все голоса. Она взглянула в небо, морщась спросонья и ожидая увидеть признаки приближающейся грозы, уверенная, что слышала гром. Ночная чернота понемногу сменялась глубокой предутренней синевой, без малейшего признака облаков… С другой стороны, привратница только что крепко спала… а пробудили ее кощунственная болтовня и крики этих мерзких отверженцев.
– Вон! Вон! Им гостеприимство оказали, а они!.. Чтоб духу вашего здесь больше не было!..
3
Лилиат никогда прежде не бывала в Лютейсе, но главный город Саранса ненамного отличался от Каденца, истарской столицы. Через Лютейс тоже тянулось извилистое русло реки, только более узкое, и называлась река Лейре, а не Госс. И еще город выглядел плосковатым. Не в пример Каденцу, стоявшему на холмах.
А вот стену Лютейс имел куда более протяженную и высокую, чем столица Истары. Бледно-желтой кирпичной кладке насчитывалось всего лишь несколько веков – никакого сравнения с серыми каменными глыбами более ранних времен. Тем не менее то ли городская, то ли самодержавная власть, а может, обе давно перестали уделять должное внимание обороне. Пространство за стенами больше не расчищали. Оно и заросло домиками, домишками и лачугами, что жались к самой стене, даже карабкались на нее…
Одно из многочисленных пристанищ Ночных Трудяг располагалось в квартале отверженцев. Обширные трущобы начинались у речной гавани, где находились лабазы, переползали через юго-западную часть стены и широко растекались там, где поколение-другое назад простиралось чистое поле. Люди Биска завладели двумя строениями, оседлавшими стену. Верхние этажи развалюх клонились навстречу друг дружке, так что из чердачного окошка дома за стеной можно было перепрыгнуть в такое же окошко дома внутри.
Лилиат без проволочек вселилась в самый обширный покой дома с городской стороны. Он занимал весь пятый этаж. Здесь устроили временную мастерскую иконотворца. Под самыми большими окнами воздвигли длинный верстак: для работы требовался естественный свет. Лилиат не предполагала засиживаться в этом доме надолго, но дел предстояло немало. Иконы все же отчасти пострадали за время ее долгого сна. Особенно те, что она извлекла из тайных хранилищ, оставленных ее верными сразу по прибытии в Лютейс. Ангелы гораздо охотнее откликались на вызовы через красочные, ухоженные изображения.
Другой угол просторной комнаты занимала роскошная кровать с четырьмя угловыми столбиками, балдахином и занавесями, расшитыми золотой нитью. Она вполне подходила для королевы – и в самом деле являлась свадебным даром какой-то древней принцессе, которая, однако, умерла до брачной ночи. Сюда кровать переехала из королевского загородного охотничьего домика, и после тщательной чистки ее оснастили пуховой периной и изысканными простынями. Лилиат понимала, что Биск раздобыл эту кровать в надежде разделить ее с ней, но с решением на сей счет Дева пока не торопилась. Чем выше ожидания, тем надежней он подпадет под ее власть…
Сейчас Лилиат сидела за рабочим столом, но занималась вовсе не поврежденной иконой. Вместо этого она держала одну из сделанных братом Дельфоном и, наклонившись вплотную, тонкими пальцами трогала изящную позолоту. После ухода из храма Святой Маргариты она дважды приступала к вызову Форазиэли, но оба раза процедуру приходилось прервать. Похоже, ангел воспользовался ее потерей сосредоточения. Форазиэль упорствовала и ускользала.
Теперь к ней приходилось обращаться из города, где ангельскую магию не практиковал только ленивый. Здесь постоянно присутствовало множество ангелов, уже кем-то вызванных в земной мир, а значит, вероятность постороннего любопытства и обнаружения оставалась немаленькой. Не то чтобы это сильно беспокоило Лилиат. Она хорошо знала, какого рода ангелов призывали обычные маги. Если кто-то из них пошлет подвластного ангела выяснять, кто она такая, она с ним справится без труда. Положение станет опасным, если сама кардинал Дюплесси серьезно забеспокоится и надумает призвать Ашалаэль… В своей собственной стране Архангел Ашалаэль мгновенно обнаружит Лилиат и быстро одолеет ее… однако риск, что все случится именно так, был невелик.
Лилиат успела выяснить: нынешней держательнице великой иконы Ашалаэли было под пятьдесят, но выглядела Дюплесси на двадцать лет старше, до срока состаренная многочисленными призывами. Без очень веского повода она к Ашалаэли не обратится, лишь при великой нужде. Поэтому Лилиат спокойно творила свои мелкие деяния и обманы, не боясь привлечь внимание кардинала.
Нет, конечно, поводы для беспокойства имелись. Кардинал, может, и остережется тревожить правящего Архангела Саранса, но кто поручится, что на Лилиат не наткнутся ищейки вполне земного порядка? Она еще не успела разработать себе новую личность, спрятаться за приемлемой маской. Если кардинальские поборники – так назывались солдаты и тайные агенты ее преосвященства – обнаружат Лилиат прямо теперь, в гостеприимном доме Ночного Короля, ей трудновато будет сбежать, сохранив инкогнито. Тщательно выверенный процесс превращения в иного человека, уловка для отведения глаз смертных, уже начался. Однако завершиться еще не успел.
