– Что за новости?
– Подкупленный тюремщик из «Бережка» говорит, что арестанты… наши люди то есть… отправятся не на галеры в Малассу. Им дорога в Истару! Туда экспедицию посылают!
– Я знаю, – сказал Биск и посмотрел на Лилиат. Та кивнула. – Мы тоже там будем.
– «Мы»? – спросила Севрен, высовываясь из-за двери. Глаза у нее округлились от изумления. – Никак вы тоже, миледи?
– Ну, хилая и болезненная миледи останется дома, – с улыбкой ответила Лилиат. – Увы, она вконец расхворается и не сможет посещать королеву, равно как и посетителей принимать. А я стану отверженкой. Обзаведусь шрамами или болячкой какой… и да – мы вместе возвратимся в Истару. Мы вернем Паллениэля. И все разрушенное обретет целость!
– Надо было сообщить Дартаньян, – сказала Агнес Доротее.
Они находились в казарме, в своей общей комнате, и делали вид, что готовятся ко сну. Доротея рисовала что-то маленькое на обрывке бумаги. Симеон делал выписки из «Теории развертывания полевого госпиталя и обеспечения оного лекарствами, иконами и расходными материалами» Дерауля. Анри стоял прислонившись к двери – страховал от нежелательного вторжения.
Агнес продолжала:
– Про то, что ты наблюдаешь в миледи! И в отверженцах!
– А также в нас? – спросил Симеон. – Нет, лучше не надо!
– Но это все равно не имеет значения, – с надеждой сказал Анри. – Я к тому, что Дейемс ведь не едет в экспедицию. К тому времени, когда мы вернемся… с сокровищем… авось многое переменится. Может, улетучится и то, что Доротея в нас видит?
– А я вот беспокоюсь о безопасности королевы, – заявила Агнес. – Если миледи не та, за кого себя выдает…
– Там кардинал начеку. И Францони с Сестуро, – заметил Анри.
– Давайте лучше сосредоточимся на том, что определенно нас ждет, – предложил Симеон, перекладывая книгу так, чтобы подвесная лампа лучше освещала ее. – Во время экспедиции. Я думаю, оно и к лучшему, что мы на время уберемся из города, подальше от кардинала и королевы.
– Если только монстры нас не сожрут, – добавил Анри.
– С учетом такой возможности, – согласился Симеон.
– Рошфор будет вторым командиром, – заметила Агнес. – И она-то нас не забудет. Ее уже переполняли подозрения, даже когда мы сами ничего подозрительного не замечали…
– А ничего и нет! – возразил Анри. – Мы просто знаем, что Доротее невесть что мерещится! За этим, может, ничего и не стоит. Галлюцинация, вот и все!
Доротея подняла взгляд от рисунка. Тот представлял собой абстрактное смешение широких, быстрых штрихов. Казалось – мазня, но если посмотреть чуть сбоку, среди хаоса возникали распахнутые ангельские крыла.
– У отверженцев определенно есть то же… послесвечение, налет, не знаю… как и в нас, – решительно проговорила она. – Причем доставшееся от того же самого ангела. А вот Дейемс – другая. Кажется мне, ее свечение происходит от множества ангелов…
– Мы не отверженцы! – выпалил Анри. – Повторюсь, но скажу: мы все ангелов вызывали. И каждый ангельской магии подвергался. И все живы! Никто не помер и в чудище не перекинулся!
– Знаю, – вздохнула Доротея. Прищурилась и посмотрела чуть мимо Анри. – Я уверена, что ангел у нас один… только послесвечение разное. В нас – это яркое пламя. В них – туманная мешанина, хотя и движется подобно огню… не могу точнее описать. Я знаю, что Дейемс спрашивать не стоит, но, может, ректор Бельхоллы мне…
– Нет!
Доротея обвела взглядом друзей, высказавшихся в один голос.
– Да я, вообще-то, и не собиралась, – сказала она, со вздохом откладывая угольную палочку и бумажку. – Мне бы просто хотелось…
– Надо поспать, – сказала Агнес. – Завтра всех ждет безумный день. Правда безумный!
Привстав, она подняла стекло фонаря и вытянула губы, собираясь задуть огонек.
– Я бы еще почитал, – не поднимая головы, сказал Симеон.
– Вот именно. Кто тебя главной назначил? – спросил Анри. Он и сам устал, но не желал этого признавать.
– Я тут единственный настоящий мушкетер, – ответила Агнес. То, что ее авторитет подвергся сомнению, удивило ее. – Кому быть главным, если не мне?
Сказав так, она задула фонарь. Последовали негромкие жалобы и звучный хлопок книги, досадливо захлопнутой Симеоном. Анри, пробираясь к своей постели, запнулся о шпагу в ножнах и чуть не упал.
27
Надев мушкетерские накидки и шляпы и будучи вынуждены постоянно носить шпаги, Симеон, Анри и Доротея тем не менее не превратились в солдат. Их не посылали в дозоры, продолжавшие ловить мятежных мусорщиков в городских подземельях. Они не оттачивали свое фехтовальное мастерство, подобно Агнес; та каждодневно практиковалась с Францони и с Граппе – эта последняя обладала особенными познаниями во всем, что касалось спонтанных схваток и разных нешаблонных приемов. Как сказала Дартаньян, «временных мушкетеров» использовали на работах, где дарования и опыт каждого могли принести экспедиции наибольшую пользу.
Так, Симеон вновь оказался в госпитале. Только теперь он очень мало занимался пациентами или помогал магистру Хазурен. Гораздо чаще его можно было видеть в подсобных помещениях лечебницы, где трудились фармацевты, изготовители бинтов и писцы. Здесь Симеон пытался со всей возможной точностью определить, сколько лекарств, инструментов, расходных материалов и всякой необходимой всячины можно уложить в два конных фургона. Или во вьюки шести мулов. Этот груз будет общим достоянием медиков, принадлежавших к разным подразделениям.
На четвертый день после объявления об экспедиции, когда первоначальное возбуждение сменилось скучноватой рутиной подготовки, ушей Симеона достиг некий слух. Этот слух понудил его оставить запасники аптеки, где он присматривал за укладкой бутылочек каламиновой мази в ящики, выложенные соломой, и отправиться на поиски магистра Хазурен. Свою начальницу Симеон застал за осмотром раненой гвардейки короля. Несчастная жестоко пострадала при выстреле мушкета, чье дуло оказалось забито землей. Сама виновата: нечего было, напившись, опираться на заряженное оружие, как на костыль.
– Кисть руки придется отнять, – сообщила Хазурен Симеону.
Она уже воззвала к Сарпентиэлю, погрузив гвардейку в глубочайший сон.
– Но разве Гветиниэль не…
– Возможно, – прервала его Хазурен. – Но в этом месяце я ее уже вызывала, и для меня это предел. Ты же знаешь, как я работаю, Симеон. Я непременно подсчитываю, каким образом исцеление скажется на моей собственной жизни. Я своим жизненным сроком не разбрасываюсь. Эта женщина вполне переживет ампутацию. Никогда не призывай ангела, если можно обойтись… чтобы потом жалеть не пришлось.
Симеон кивнул. Гветиниэль, способная срастить кости и плоть, принадлежала к числу Добродетелей. Согласно подсчетам Хазурен, ее вызов стоил магу двух месяцев жизни.
