– А вон в тех мушкетерах ты что-нибудь видишь? – спросил Симеон.
Доротея высунулась из бассейна, прищурилась и стала смотреть на соседей. Четыре женщины и трое мужчин передавали друг дружке вино, отпивая по очереди.
– Нет, – сказала художница, снова погружаясь в теплую воду.
Трое друзей уставились на нее. Симеон хмурился в глубокой задумчивости, Анри просто переживал, Агнес жмурилась и поводила головой, пытаясь сама разглядеть что-нибудь необычное.
– У меня в сумке есть зеркальце для осмотра горла, – минуту спустя сказал Симеон. – Сейчас принесу.
Заливая водой пол, он выбрался из бассейна, и прошлепал туда, где лежали его вещи. Открыв докторскую сумку, он вынул маленькое овальное зеркало, приделанное на конце металлического стерженька. Подобные использовались для осмотра гортани.
– Что собираетесь делать, доктор? – окликнула мушкетерка, привлеченная движением мокрого здоровяка. Она сама была ростом почти с Симеона и достаточно мускулистая, хоть и не такая массивная. В этом плане Симеона превосходил лишь Сестуро.
– Хотите, вами займусь? – спросил Симеон.
– Нет, спасибо, – рассмеялась мушкетерка. Она выглядела весьма привлекательно: улыбчивая, глаза искрились весельем.
Симеон заодно вооружился пинцетом.
– Нужно вытащить осколочек камня, выбитого шальной пулей из мостовой, – сказал он невероятно серьезно. – Это не вы, часом, стреляли из окна Счетной палаты?
– Нет, нет, не я, – ответила мушкетерка и вновь улыбнулась молодому врачу. – Ту схватку я, увы, пропустила. Я имела честь поучаствовать лишь в долгом переходе по вонючей клоаке, распугивая тамошних мусорщиков… Но если я вдруг почувствую себя плохо, доктор, вы, надеюсь, придете на помощь и пощупаете мой… лоб?
Ее товарищи и друзья Симеона разразились смехом. Он тоже улыбнулся и неопределенно пожал плечами, дескать, почему бы и нет. И убрался в насиженную купальню, пытаясь не думать о нагой красоте мушкетерки. Странное дело, сказал он себе, у него совершенно не возникало плотских чувств ни к Агнес, ни к Доротее, хотя обе, каждая в своем роде, отнюдь не уступали той мушкетерке. Не влекло его и к Анри, хотя тот был красавчик, каких поискать. В целом Симеон предпочитал женщин, однако экспериментировал и с главами «Путей любви» Жаноссы – с четвертой по шестую.
Забравшись в воду, он устроился подле Доротеи, широкой спиной прикрыв ее от обитателей соседней купальни.
– Вот, – сказал он, передавая девушке зеркальце. – Смотри на здоровье, пока я притворяюсь, будто камешек у тебя из уха вытаскиваю. Пусть думают, что мы делом тут заняты…
– Да не смотрят они, – сказала Агнес. – Слушай, Симеон, тебя с победой можно поздравить! Я слышала, Демениль оказывает предпочтение кавалерам повыше себя, а таких не…
– Ага, я… мы… у нас есть дела поважнее, – торопливо проговорил Симеон.
– Вот именно, – сказал Анри. – Нам бы на плаху не угодить за… в случае чего найдут ведь за что. Я вот к чему: если Доротея в нас эту тень видит, вдруг еще кто-нибудь ее углядит? Кардинал, например? Или Рошфор?
– Я еще не слыхала ни о ком другом с подобным зрением, – тихо ответила Доротея. – Это… как присутствие иконы чувствовать. А я и про такое ни разу даже в книгах не читала.
– Что?.. – хором спросили Симеон, Анри и Агнес.
Симеон продолжил за всех:
– Но когда мы нашли ту отверженку, Глисту, ты сказала… что для ученых вроде тебя ощущать присутствие мощных икон – обычное дело!
– Ну, я полагала это вполне вероятным, – проговорила Доротея. – Позже я поразмыслила и решила, что нет. Хотя подозреваю – есть тот, кто, пожалуй, способен видеть так же, как я.
– Кто? – спросила Агнес.
– Миледи.
– Все равно не понимаю, – сказала Агнес. – Может, она альбийская шпионка? Особо магически одаренная? Но ведь не убийца же она… или как?
– Нет, нет, ни в коем случае, – поспешно заверил Анри, ибо Агнес, похоже, готова была взмыть из купальни, схватить шпагу и сапоги и тотчас нестись во дворец королевы – нагишом сквозь дождь, снег, град, студеные ветры, или что там вообще происходило снаружи. – Кардинал, Дартаньян и все остальные наверняка ее проверяли. И вообще, у нее имелась уйма возможностей, но она ничего так и не сделала!
– Кроме того, – добавил Симеон, – с какой бы стати ей убивать? Ну да, королеве есть что выяснить с Этелингом, чего стоит одна только история с письмами, которые продала Делайнс… но они как-никак кузены, да и не воевали мы с Альбой… сколько уже? Лет пятьдесят?
– Сорок шесть, – ответила Агнес. – Со времен войны Тресковой Башки.
– Я даже не знал, что…
– Она длилась всего неделю. Состоялась единственная битва, да и та кончилась неизвестно чем. Все началось, когда наше рыболовецкое судно было захвачено альбийской бригантиной…
– Я думал, бригантина – это доспех такой?
– Доспех пишется через «д», – презрительно фыркнула Агнес. – В общем, там был полный трюм рыбы и…
– Об этом мы с удовольствием послушаем позже, – дипломатично вмешался Анри. – Я думаю, вероятность, что миледи – убийца, подосланная к королеве альбийцами, мы можем смело отбросить. А вот шпионкой она вполне может оказаться. Но вот почему Доротея в ней усматривает такую же огненную тень, что и в нас? И что это за тень? Мне не нравится…
– Не такую же, – перебила Доротея. – В нас она… как бы бледнее. Трудно объяснить словами…
– А ты попробуй.
Доротея в задумчивости поджала губы.
– Ну… – начала она нерешительно. – Вам же знакомы ощущения людей в момент вызова ангелов? Или когда рядом кто-нибудь вызывает? Звуки арфы, веяние крыл, далекие громовые раскаты? Иногда холод или тепло?
– Да, – подтвердили остальные.
– А я при этом еще кое-что вижу, – сказала Доротея. – И так было всегда. Когда появляется ангел. От момента вызова… и пока его не отпустишь или не прогонишь. Для большинства ангелов это секунды, иногда минуты. Есть исключения, это когда ангела вызывают в предупредительных целях, для защиты и тому подобного… вроде твоего Рекваниэля, Анри.
– А они вправду похожи на свои образа? – любознательно спросил Симеон.
– Нет, – ответила Доротея. – Им не очень-то свойственна определенная форма, да и та мерцает, меняется… Хотя некий зрительный намек на крылья и нимбы присутствует почти всегда. Могу себе представить, как ранние иконотворцы пытались зафиксировать то, что улавливали… Вот поэтому всегда рисуют нимбы и крылья. Со временем оказалось, что некоторые изображения… скажем так, наиболее успешно притягивают суть ангела… Ими стали пользоваться вновь и вновь, пока не устоялась традиция.
– Значит, по-твоему, иконотворчество изначально основано на свойстве видеть ангелов? – спросил Симеон. – Хотя в наше время большинство иконотворцев такой способности не имеют? Просто перерисовывают созданное прежде них?
