– Не пьесу, а поэму, – поправила Ротру. – И ты в любом случае меня отвлек, так что лучше наших посетителей отведу я. Они слишком молоды, и, боюсь, даже краткая маленькая прогулка в твоем сомнительном обществе может оказать тлетворное влияние на их души…
– «Краткая маленькая» – плеоназм, так лучше не говорить, – заметила Доротея.
– Слышу голос истинной учености! – воскликнула Ротру; она была всего на три-четыре года старше наших друзей. Подхватив Доротею под ручку, она кивнула Дероссиньолю. – Отпирай же дверь, мой добрый товарищ! Впусти холодные ветры вовнутрь, а нас выпусти!
– Вот так всегда, – заворчал Дероссиньоль. – Вырывают победу прямо из рук!
Открыв дверной глазок, он бдительно выглянул наружу и лишь после этого отпер и распахнул дверь. Со двора действительно ворвался холодный вихрь – там успело сильно похолодать, и это особенно чувствовалось после тропического тепла оранжереи.
– Давайте быстрее! – поторопил Дероссиньоль, начиная уже смыкать створки. – Нечего тепло выпускать!
23
Дождь оказался ледяным. Четверо друзей, сопровождаемые Ротру, спешили вдоль стены теплицы, пересекая пятна мутного света под застекленными фонарями, развешанными через каждые двадцать шагов. Они пытались держаться под свесами крыши, чтобы избежать потоков воды, захлестывавших стоки. Получалось не всегда, и постепенно все промокли до нитки.
Дрожа от холода, они завернули за угол Карусели, добравшись до запертой решетки в западном конце Южной аллеи. Там стояли два мушкетера, закутанные в непромокаемые плащи, но все равно замерзшие и недовольные. Услышав пароль, они пропустили четверку, а Ротру радостно поспешила в благословенное нутро оранжереи.
Южная аллея представляла собой узкий проход между Каруселью и королевской Счетной палатой. Здесь крыши смыкались на высоте семи этажей, ненадолго давая укрытие от ливня. Темноту разгонял лишь одинокий факел на полпути.
– Начинаю думать, что звиссы правильно сделали, устроив у себя республику, – пробурчал Анри, впрочем позаботившись, чтобы не услышала Агнес. Никаких шуток о королевской власти мушкетерка не признавала.
На том конце прохода обнаружилась новая решетка и опять мушкетеры, нахохлившиеся под плащами. Мокрые и основательно замерзшие посетители наконец оказались в Восточном дворе, где и бросились под ближайший портик – благо двор с трех сторон окаймляли крытые колоннады. Сейчас там толпились придворные, не имевшие сил или денег искать себе иное пристанище, а может, избегавшие покидать дворец из страха, что не будут допущены обратно. Они стояли сгрудившись у полудюжины больших железных жаровен; огонь поддерживали дворцовые слуги – отверженцы с золотыми ленточками на одежде и корзинами дров на спинах.
Обычно дворик даже в столь поздний час бывал полон. Просители беседовали, танцевали, занимались музыкой, оттачивали фехтовальное мастерство, упражнялись в верховой езде. Холодный ливень всех разогнал с открытого места по галереям. Широкая площадка посередине осталась совсем пустой. Там виднелись лишь две кардинальские кареты, каждая была заложена шестеркой. Кони стояли укрытые ярко-красными зимними попонами – их пришлось вытащить на месяц раньше обыкновенного. От лошадиных спин валил пар.
– А вот и леди Дейемс, – сказала Агнес, указывая рукой.
Молодая альбийка пришла сюда каким-то другим путем, счастливо избежав сырости. Она куталась в плащ с капюшоном – темно-синее, на меху, шерстяное воплощение тепла и уюта. Мушкетер и поборник вели ее сквозь толпу придворных – те липли к ней, как болотные мошки. Раскланивались, мели шляпами пол, всячески привлекали внимание… Леди Дейемс ни на кого не смотрела.
Отверженец с золотой ленточкой подошел к Агнес и предложил всем четверым зонтики из промасленной кожи, чтобы дойти до кареты. Однако пока ребята их раскрывали, дождь принялся колотить еще сильнее и громче. Дохнуло холодом – и ливень сменился здоровенным градом.
– Бежим! – крикнула Агнес и первая бросилась вперед.
Кучеры, прятавшиеся под прикрытием карет, выскочили наружу, хватая лошадей под уздцы: даже прекрасно выученных кардинальских рысаков обеспокоило усиление непогоды.
Леди Дейемс уже спешила к ближнему экипажу. Поборник держал зонт над ее головой, опередив мушкетера, пытавшегося оспорить эту честь. Они уже одолели примерно половину пути до кареты, заметно обогнав четверку друзей, когда град вдруг прекратился. Последние ледышки со звоном подпрыгнули на мостовой, и все успокоилось. Двор стоял точно заснеженный, вдоль краев крыш протянулись белые гряды.
В полнейшей тишине неожиданно прозвучал стон металла о камень. Большая позеленевшая решетка, прикрывавшая сток посреди дворика, поднялась на ребро и упала с гулким звоном и лязгом. Из темного провала ринулись люди в серых лохмотьях, вооруженные баграми мусорщиков, тесаками, ржавыми топорами и дубинками, сделанными из ослиных челюстей.
Их целью стали люди, оказавшиеся ближе остальных: леди Дейемс с двоими сопровождающими.
Агнес отреагировала первой. Отшвырнув зонтик, она выхватила пистолет и мгновенно спустила курок. Увы, порох подмок – вместо выстрела пистолет лишь заискрил и зашипел. Агнес бросила его и обнажила шпагу, раскидывая из-под ног град. У ее друзей шпаг не имелось, но за оружие вполне сошли зонтики – довольно тяжелые, с железными спицами. В сложенном виде они могли неплохо послужить как дубинки.
Леди Дейемс бросилась мимо четверки, а поборник и мушкетер повернулись лицами к нападавшим. Подземельщиков было не менее двадцати, так что схватка оказалась короткой. Серый прилив хлынул дальше, оставив защитников альбийки мертвыми или умирающими; впрочем, те забрали с собой нескольких отверженцев. Первозданную белизну двора запятнала кровь.
– Тревога! Тревога! – закричали мушкетеры, стоявшие у всех ворот и дверей. Казалось, ситуация требовала броситься в бой, но они поступили так, как велел им долг караульных: тотчас заперли все замки и решетки, перегораживая отверженцам проход к внутренним помещениям дворца, и приготовили мушкеты.
Большинство придворных шарахнулись к стенам и как можно дальше прочь, но около дюжины устремилось вперед, скользя нарядными красными каблучками в шестидюймовом месиве из льда и воды, обнажая бесполезные парадные шпажки и тупые кинжалы. Правом носить огнестрельное оружие в пределах дворца пользовались лишь мушкетеры.
Леди Дейемс даже в мокром и скользком дворе показала удивительную быстроту. Когда из окон Счетной палаты с грохотом ударили мушкетные залпы, она уже стояла позади Агнес и остальных. Огонь, открытый охраной, скосил первые жертвы. Замертво упали сразу три подземельщика, еще двое остались барахтаться на земле, но остальные продолжали движение. Они не издавали ни звука, и это пугало не меньше, чем сама внезапность нападения.
– Держаться вместе! – крикнула Агнес. – Берегись багров!
Багры мусорщиков, снабженные длинными древками, действительно представляли собой грозное оружие. Отверженцы уже готовились пустить его в ход, чтобы затем подобраться с дубинками и ножами. И вдруг тишину нарушил ясный перезвон арфовых струн.
