– Одним из твоих предшественников был Чалконте. И еще та истарка, Дева Элланды. В определенных кругах их обоих никак не могут забыть.
– Чалконте еще статуи делал, верно? – спросила Доротея. – Чтобы через них вызывать. Только у него не получилось.
Деятельность Чалконте предпочитали напрямую не обсуждать, но Доротее попадались ссылки на него в распространенных работах по иконотворчеству. А в библиотеке Деграндена, что в Бельхолле, в зеленом читальном зале было выставлено несколько икон его работы. Доротея при случае любовалась дивным искусством Чалконте… насколько позволяли толстые стекла витрины.
– Статуи были частью его еретической деятельности, – сказала Рошфор.
– А я привыкла считать Деву Элланды героиней Истары, – удивилась Доротея. – Она столько народу спасла, когда Паллениэль обезумел… или что там с ним произошло…
– Что именно случилось в Истаре, никто толком не знает. Лишь то, что виной всему действительно Паллениэль, – сказала Рошфор. – Может, кто-то и докопался до истины, но хранит ее под семью замками. И еще есть основания думать, что Лилиат сама была как-то замешана в случившемся. Она возглавляла некий культ, чтивший Паллениэля. Они называли своего Архангела Достославным. – Рошфор покосилась на Доротею, потом вновь принялась что-то высматривать в темном вине. – Лилиат в самом деле вывела через границу много тысяч людей, но чуть позже исчезла при таинственных обстоятельствах. Возможно, была убита теми, кто ее винил в зольнокровной эпидемии. Все оттого, что культ Паллениэля был признан сектантским, его планировали разогнать. А еще она была замешана во вполне мирских политических интригах, так что… как знать…
– А еще она делала наброски икон, – докончила за нее Доротея.
– Да. И тем прославилась, – тяжело проговорила Рошфор. Вновь посмотрела на Доротею и быстро отвела взгляд.
– Что вы увидели? – спросила художница. – Вы отвернулись так, будто на солнце посмотрели после тумана. Я что, сияю? Или, может, вам стыдно в глаза мне смотреть?
Рошфор глотнула еще вина.
– Ты… есть в тебе что-то, что напоминает мне о другой… хотя на нее ты совсем не похожа, – прошептала она. – Я любила ту женщину. И ее мне пришлось привести в Башню. Сюда…
– По веской причине? – спросила Доротея.
– По очень веской, – трудно вздохнула Рошфор. – Да… Она изменила королеве, изменила Сарансу… и даже… мне.
– И она более не вышла отсюда?
– Живой – нет.
Некоторое время Доротея обдумывала услышанное. Рошфор больше на нее не смотрела. Залпом допила вино и налила себе еще.
– Думается, вы сами уподобились ангелу, неизменно трудящемуся в своей области, а стезя ваша – исполнение кардинальских приказов, – сказала Доротея. – И все же я не считаю, что ее высокопреосвященство заточила меня сюда по достойной причине.
– Люди сложнее ангелов, – ответила Рошфор.
Доротея кивнула, изображая согласие, но на самом деле – просто из вежливости. Она не верила, что по сложности внутреннего устройства ангелы уступали людям. В конце концов, понятие «сферы деятельности» было человеческим изобретением. Практикующие маги со временем обучались направлять ангелов на дела далеко за пределами исторически устоявшихся описаний их «вотчин». Оттого сам собой напрашивался вопрос, следовало ли вообще рассуждать о пределах возможностей…
Несколько минут они молча потягивали вино, потом Рошфор снова подала голос:
– Мне жаль, что пришлось доставить тебя сюда.
– Я не из тех, кто очень беспокоится о том, что уже случилось, или о том, что может случиться, – сказала Доротея. Посмотрела на свою босую ступню, пошевелила пальцами. – В этом плане, наверно, я в маму. Мы с ней предпочитаем жить здесь и сейчас. Идем по песку и не оглядываемся на то, как море смывает наши следы… Знай себе радуемся волнам, лижущим наши ноги, и ракушкам, которые подбираем. Да и слишком далеко вперед, за горизонт, стараемся не смотреть…
– Мне пора, – сказала Рошфор, но никуда не пошла.
– Как вы думаете, – спросила Доротея, – если я попрошу ее высокопреосвященство меня отпустить, она освободит меня?
– Нет, – сказала Рошфор. – Но… она может пойти навстречу… если ее попрошу я.
Доротея уставилась на нее, и на сей раз Рошфор не отвела взгляда.
– Вам, наверно, нужно что-то в отплату? – спросила Доротея негромко. – В отношении постельных утех я опять-таки разом и в маму, и в папу, то есть смотрю на это дело просто… но я с кем-то ложусь лишь потому, что вот с этим человеком мне хочется заняться любовью… Не выгоды ради… И уж точно не уступая угрозам.
Рошфор ничего не сказала. Стремительно спрыгнув с тюфяка, поставила бутыль и бокал, подхватила шляпу и устремилась к двери. Уже на пороге она все-таки остановилась, держась за дверное кольцо, и сказала очень тихо, будто обращаясь не к Доротее, а к окованным железом доскам:
– Надеюсь, у тебя никогда не появится причина бояться меня.
И скрылась за дверью, и ключ со звоном и скрипом провернулся в замке.
13
С тех пор как Лилиат оставила позади городские пределы, несколько раз начинался и прекращался дождь. Крупные капли принимались неуверенно падать, стуча по камням и хлюпая в лужах… через пару минут порыв ветра уносил дождевое облако прочь, появлялась луна – и светила, пока следующая туча снова не начинала кропить дождем.
Поначалу отверженцы двигались в толпе как ее неотъемлемая часть. После Непова перекрестка на дороге почти никого не осталось, в столь поздний час добрым людям здесь нечего было делать. Осталась лишь серая вереница воров, грабителей, разбойников, прохиндеев, мошенников, карманников, домушников, форточников, попрошаек, обманщиков и прочих носителей добродетели; изливаясь с Непова перекрестка, Ночные Трудяги всех мастей сворачивали на узкую тропку, что вилась среди невысоких холмов, ведя на восток, в сторону гравийных карьеров.
Они добрались до цели как раз к полуночи. Ветер отнес прочь тяжелую, но так и не пролившуюся тучу, небо ненадолго прояснилось… луна сияла во всю мощь, так что Лилиат разглядела: знаменитая Яма представляла собой не одну, а целых три глубокие выработки, вложенные одна в другую. Они уходили в земные недра концентрическими кругами, а по краю тянулась дорога. Внешний круг она обегала против часовой стрелки, на среднем круге меняла направление на противоположное, а в самый низ вновь спускалась противосолонь, и весьма круто. В какой-то момент тропку сменяла последовательность ступеней и мостиков… последняя, самая длинная лестница уводила бы в кромешную тьму, если бы там уже не собралось несколько сотен Ночных Трудяг – отверженцев, и почти каждый принес с собой факел, а некоторые держали ярко светившие фонари.
В потемках люди казались сплошной серой массой, нарушаемой бледными мраморными, темными гранитными и поблескивающими бронзовыми фигурами. Некоторые вздымались над толпой – крылатые изваяния высотой по восемь-девять футов. Другие были высотой с человека или меньше, но на людей походили далеко не всегда. Престолы представляли собой странные геометрические конструкции из колец, крыльев, корон. Иные вовсе навевали воспоминания о зверолюдах, хотя нимбы и крылья все же заставляли признать их ангелами неведомого порядка.
