– Эй! Ты что делаешь? – воскликнул Анри, потому что Доротея взялась вытаскивать брус, запиравший ворота.
– Мне нужно вывеску дорисовать, иначе хозяин таверны не позволит мне там хранить мои новые краски, – пояснила Доротея. – Мне в Башне нельзя рисовальные принадлежности держать.
– Но гвардейцы… ты стремянку уронила… – начала было Агнес.
– Ой, они сейчас, полагаю, в лучшем случае расползаются по кроватям, а в худшем – валяются где пришлось, как те двое, что влезли через стену, – спокойно ответила Доротея. – А стремянку я не роняла.
– Не роняла? Как так?
– Ее повалил мальчик-отверженец, следивший, чтобы никто ее не задел… Ну и хорошо, я даже довольна.
– Почему? – спросил Анри.
– Он пришел и все утро мне помогал, – сказала Доротея. – Есть же такие люди, стремятся помочь…
– Довольна-то ты почему?
– Потому что это заставило меня посмотреть вниз, и тогда я увидела вас и подумала… то есть ни о чем я не думала, просто сразу знала, что должна с вами поговорить, – сказала Доротея. – Как же все интересно! Увидимся с вами завтра.
Подняв брус, она приоткрыла ворота и выглянула наружу. Увиденное удовлетворило ее, и она выскользнула в щель. Чуть погодя Агнес тоже высунулась на улицу, держа руку на рукояти оружия.
– Она права! Никого! Пойду-ка я в казарму…
– А я – в Новый дворец, – сказал Анри.
Он протянул руку, Агнес крепко и энергично пожала ее, потом улыбнулась:
– Вот мы и нашли себе приключение! Доброго дня, братец-писака!
– Я лишь временно пи… – Анри не договорил: Агнес скрылась за воротами, лишь слышно было, как она насвистывает по ту сторону стены, топая прочь.
Приключение… не хотел он себе никаких приключений. Размеренная жизнь, постоянный доход, уютная должность – вот что было бы правильно и хорошо. На кой ему необъяснимая связь с мушкетером, доктором-магистром и создательницей икон, «гостящей» в Башне у кардинала?
А еще его «братцем» назвали. Анри скривил губы… и вдруг понял, что с первого мгновения знакомства уверенно воспринимал Агнес как сестру. Да, она была привлекательной молодой женщиной примерно его возраста, возможно, несколько грозной… но интерес он к ней питал исключительно братский.
Да, она как будто приходилась ему одной из родных сестер. И даже роднее, потому что те были существенно старше и относились к нему с легким презрением.
Что же касается художницы, Доротеи… Тоже весьма привлекательная девица, совсем не похожая на Агнес. И… тоже внушала ему всего лишь братские чувства. Он словно бы знал ее всю свою жизнь. В то же время не зная о ней решительно ничего.
Они словно бы выросли в одной семье… только он неведомым образом забыл решительно все подробности.
Как же все это странно…
Занятый беспокойными думами, Анри осторожно выглянул за ворота и, озираясь, вышел на улицу. В нем жило стойкое ощущение: там его могли поджидать не только разъяренные гвардейцы, но и кое-что пострашнее.
Знать бы еще, что именно…
Часть III. Яма
12
Особняк Демазель, конечно, смешно было равнять с развалюхой у городской стены, где помещалась малина Ночного Короля. Не говоря уже о том, что стоял он в гораздо более благополучной и здоровой части Лютейса. Спальня Лилиат здесь оказалась раза в три просторнее, а высокие окна выходили в обширный сад, обнесенный стеной. Изначально здесь располагалось небольшое сельское имение; ныне оно оказалось в самом сердце города, и дальние виды из окон были вполне городскими.
Переезд на новое место прошел без сучка и задоринки. По крайней мере, для Лилиат. Прежняя леди Дейемс, равно как и ее ближайшее окружение (за вычетом маленьких детей), более не обременяла собой этот мир. По обычаю преступного мира, их тела упаковали в мешки, подвязали по тяжелому камню – и спустили в реку через городскую клоаку. Они не всплывут, быстрое течение потащит их по дну… а Лейре изобиловала множеством голодных угрей…
Так что теперь Лилиат стала леди Дейемс. Юной, очаровательной вдовой, которая от нечего делать решила сказаться больной и, соответственно, не покидала пределов имения. Ее многочисленные и, верно, недешево обходившиеся слуги были сплошь отверженцами. Несколько эксцентрично, но ничего неслыханного – во всяком случае, среди строгих и скупых нанимателей. Нанять за гроши отверженцев и после мордовать их было точно легче, чем столь же опытных уроженцев Саранса.
Особенно радовало Лилиат появление настоящей горничной по имени Хетти. Будучи отверженкой, та хотя бы не принадлежала к народу Ночного Короля. Во всяком случае, в прошлом не принадлежала к ворью, хотя, без сомнения, знала, кем являлся ее наниматель и чего ждали от нее самой. Бискарэй нанял ее, как и поваров с пажами, переманив из других домов. А вот носильщики и садовники были сплошь отъявленными ворами и головорезами. Включая тех, кто присутствовал в храме Святой Маргариты, а стало быть, знал, кто такая Лилиат в действительности. Тем немногим, кто оставался не в курсе, просто сказали, что она – важная союзница Бискарэя и вместе с ним сейчас разыгрывает некую сложную комбинацию… которая в случае успеха озолотит всех – и их в том числе.
Это даже было правдой. Кроме той части, что касалась дележки на всех. Лилиат думала об этом, глядя в окно на сад. По ее приказу в тщательно сформированных кронах фруктовых деревьев и на невысокой стене, отделявшей огород, были развешаны фонарики из цветного стекла. Очень красивые – и в то же время полезные, ибо освещали укромные подходы к дому, самые заманчивые для возможных лазутчиков.
Сегодня утром привезли кровать. Ту самую, унаследованную от королевских особ. Лилиат еще не делила ее с Бискарэем. Ему достался в награду лишь прочувствованный поцелуй в утренней прохладе, когда он принес ей платье и украшение леди Дейемс. Тот поцелуй ей даже понравился. В той же мере, что теплый солнечный луч в холодное утро или стакан отличного вина. Она знала, что Бискарэй испытывал более сильное чувство. Что ж, так тому и следовало быть!
Сейчас Бискарэй запаздывал. Близилась полночь, Лилиат ждала его уже несколько часов. Он должен был о многом ей рассказать, в том числе о главном – о том, где находились и чем занимались те четверо. Правда, свой особый интерес к ним она не обозначила.
Дескарэй. Дюпаллидэн. Имзель. МакНил…
Нахмурившись, Лилиат отошла от окна и взяла с туалетного столика ручной колокольчик. Несколько раз резко и звонко встряхнула его – и едва не прежде, чем колокольчик опустился на столик, открылась дверь в соседнюю комнату и на пороге появилась новая служанка. Хетти была маленькой и хрупкой темнокожей женщиной с бледно-голубыми глазами – и наголо бритой, как диктовала последняя мода на слуг-отверженцев. Одета она была в простые, но изящные темно-серые штаны, такую же курточку поверх сизовато-серой рубашки с круглым белым воротничком, обута же в бархатные тапочки на подошве из пробки, чтобы бесшумно сновать в них туда и сюда, не беспокоя высокородную госпожу.
