Она хлопнула ладонью по потолку кареты. Мгновением позже колеса зарокотали по мостовой.
Доротея зевнула. «Набросок» дался ей даже тяжелей, чем сперва показалось. Свернувшись калачиком в уголке, она тотчас заснула.
Рошфор лишь головой покачала, словно не веря собственным глазам. Арестантка, направляемая в Башню Звездной Крепости с предписанием посадить под замок, – причем без суда, что, возможно, означает пожизненное заключение! – спит себе сладким сном, будто ей и дела нет до происходящего…
8
– Говоришь, у больничной носильщицы было при себе что-то вроде… мелкого арбалета? – спросила лейтенант городской стражи – крутая на вид бледнолицая женщина с подозрительным взглядом. Почерневшую кирасу покрывали вмятины, на сине-кремовых штанах и куртке – следы долгой носки. Ее укороченная алебарда стояла прислоненная к стенке, но лейтенант знай постукивала пальцами по древку, словно проверяя для верности, на месте ли оружие.
– Ну да… именно так, – ответил Симеон. – У второго – тесак. А мне они велели бежать. Я выскочил за дверь… оттуда такие вопли раздались… даже не знаю, это тварь визжала или кто-то из них!
– Тварь – это зверолюд из ящика, присланного из Маларчи?
– Да, – ответил Симеон. – По крайней мере, так магистр мне сказал. Лед внутри весь растаял… а эта жуть внутри совсем не мертвая оказалась…
– В комнате не было никакого ящика, – сказала лейтенант. – Никакого чудища, ни больничных носильщиков, ни магистра Делазана. Лишь большая лужа крови на полу… и еще вот это.
Она показала ему две половинки бумажного листа, провозглашавшего сундук собственностью ордена Ашалаэли, не подлежащей вскрытию иначе как прямым повелением принца-епископа Маларчи, чья восковая печать свисала с нижней части бумаги. Сломанную печать покрывали трещины.
– Значит, ты срезал это с ящика? – спросила лейтенант.
– Да, – кивнул Симеон, но тотчас распознал ловушку. – По непосредственному приказу магистра. Я еще спросил, не обратиться ли сперва к служителю Ашалаэли…
– Но все же срезал, не так ли?
– Да, – ответил Симеон. – Как я и говорил, лишь когда магистр…
– Поскольку это единственное преступление, определенно подтверждаемое твоим личным признанием, Симеон МакНил, я тебя арестовываю за надругательство над официальным документом, а также для допроса по поводу возможного убийства магистра Делазана…
– Это с какой еще стати? – взревел Симеон. И выпрямился во весь свой внушительный рост. – Я же рассказал, что там случилось!
Лейтенант отшагнула назад, подхватывая алебарду. Ее сержант стоял рядом, и у него-то алебарда была хотя и без золотых кисточек, зато полноразмерная.
Симеон присмотрелся к длинному ржавому лезвию большой алебарды и плюхнулся назад на скамью. В этой камере – одной из нескольких, предназначенных для содержания буйных пациентов, – они торчали вот уже пять часов. И в течение этого времени дела становились все хуже.
– Дай договорить! – раздраженно сказала лейтенант. – Поскольку ты сознался в проступке против ордена Ашалаэли, решать предстоит храму. Мы передадим тебя поборникам кардинала, вот пусть они и разбираются в твоих бреднях, в том числе и в убийстве либо исчезновении… или что там случилось с магистром Делазаном. Лично у меня нет сомнений, что ты мне тут лепишь наглую ложь, но, по счастью, мне нет нужды в нее и дальше вникать!
Сказав так, она сунула голову в шлем и вышла из камеры. Сержант удалился осторожнее, не спуская глаз с Симеона. Лишь на самом пороге, убедившись, что Симеон по-прежнему вяло сидит на скамье, стражник повернулся к нему спиной и вылетел вон. Дверь бухнула, закрываясь. Лязгнул запор…
Впрочем, через несколько минут дверь снова распахнулась. Симеон привалился к стене и вытянул ноги, всем видом показывая, что не представляет угрозы, невзирая на габариты и рост. Неприятности с поборниками кардинала никому не нужны!
Вошли, однако, отнюдь не кардинальские офицеры. Симеон увидел старого магистра Фокса, декана, занимавшегося в больнице студентами-первокурсниками. Альбиец по рождению, он так давно жил в Сарансе, что его происхождение легко упускалось из виду – за исключением случаев, когда от возбуждения или расстройства он нечаянно переходил на свой родной язык.
Так произошло и сейчас. Фокс пробормотал нечто, чего Симеон не понял. Декан вскидывал и ронял руки, то ли ужасаясь, то ли недоумевая, и дергал свою бороду, длинную, но жидковатую. Сообразив наконец, что происходит, он вернулся к речи Саранса.
– Ты понимаешь, что натворил, МакНил?
– Нет, сьёр, – ответил Симеон. – Я всего лишь повиновался магистру Делазану. Вы же нам все время внушаете: «Слушайтесь магистров, слушайтесь беспрекословно!» Вот я и послушался…
– Не наглей! – рявкнул Фокс. – По твоей милости наш госпиталь оказался в поле зрения кардинала, а нам оно надо? Надо это нам, я тебя спрашиваю?
– Мне тоже не надо, – сказал Симеон. – Но честно, магистр, я не…
– Молчать! – взревел Фокс. – Молчать и слушать! И это я тоже вам каждый день говорю! Слушать!
– Так я слушаю, но…
– Слушай! Внимание кардинала нам ни к чему…
– Это вы уже говорили…
– Ни к чему. И мы не станем его привлекать, потому что начиная с данного момента ты больше не наш студент… Нет, не с данного момента – со вчерашнего дня. Я велю немедленно исправить все записи…
– Но как же так! – возмутился Симеон. – Вы не можете! Я студент! У меня и экземпляр договора есть, и родители все оплатили…
– Ты! Не! Студент! – проревел Фокс. – Ты! Не! Наш! Твоим родителям мы все возвратим. А договор будет расторгнут!
– Не можете вы так поступить, – сказал Симеон. – На то и договор в двух экземплярах, для вас и для меня. И с чего бы вам меня исключать? Поборники кардинала меня оправдают. Я лейтенанту стражи всю правду сказал…
– Из-за тебя одни беды! Ума у тебя на двоих, а у Делазана его вообще не было. Вот разом и избавимся от обоих, так оно спокойней… О чем я тут с тобой рассуждаю, когда за мной поддержка всего конклава магистров? Чтоб ноги твоей в больнице больше не было!
– Я тут под арестом сижу, чурбан старый! – вырвалось у Симеона. – Жду, когда за мной от кардинала приедут!
И встал, полный ярости. Этого хватило, чтобы Фокс отскочил к двери. Там он едва не столкнулся с весьма рослой темноволосой женщиной. На лбу шрам, на руках пурпурные перчатки… Она легко отодвинула Фокса в сторонку. Тот что-то пискнул, открыл рот для резкости… и закрыл, а вместо ругани отвесил неуклюжий поклон.
Симеон тоже поклонился. И самой даме, и ее пурпурной форме с золотым шарфом и эмблемой на алой шляпе. Наверняка это высокопоставленный офицер кардинала. И вид у нее грозный. Достаточно посмотреть, как поглаживают рукоять шпаги длинные пальцы, затянутые в алую кожаную перчатку и унизанные кольцами с камеями икон. Симеон нимало не усомнился: если что, длинный клинок будет выхвачен мгновенно – и тотчас воткнется в чье-нибудь сердце. Не говоря уже о паре пистолетов с серебряной насечкой, торчавших за поясом, и всех этих иконах…
