Надежно укрепив икону, он жестом послал мальчика вперед, а сам двинулся за ним размеренным шагом. Правду сказать, ему хотелось кинуться во всю прыть, подобно юному отверженцу. Сердце так и билось при мысли, что вот сейчас он не только увидит зверолюда во плоти, но и вскроет его, постигая, чем же монстры отличаются от людей.
Магистр Делазан дожидался его у дверей старого хранилища. Рядом замерли двое носильщиков-отверженцев, мужчина и женщина. Симеон не знал их, и это озадачивало. Оба резко отличались от обычных отверженцев, прислуживавших в больнице. Мужчина являлся здоровяком даже крупней Симеона, а такого не всякий день встретишь. Прямо громила из тех, что промышляли кражей и грабежом, болтаясь у речных пристаней и в Старом лесу на восточной окраине города. Женщина, тощая, жилистая, так и стреляла глазами по сторонам, высматривала, вбирала, запоминала. Обычные носильщики так себя не ведут. Те держатся стоически: ни на что не пожалуются, но и с места не сойдут без приказа. И, как все их племя, по возможности предпочитают не лезть на глаза.
Делазан на странных работников внимания не обращал. Он уже успел облачиться в длинный черный плащ, используемый докторами при кровавых операциях и для посещения заразных больных, а под мышкой держал длинноклювую маску с глазами-стекляшками; без сомнения, клюв до отказа наполняли свежая мята и другие душистые травы. На груди облачения было приколото несколько образов. Неизменного Рекваниэля сопровождали другие ангелы, назвать которых сразу Симеон бы не взялся.
Слуга-отверженец протянул Симеону такой же плащ и воронью маску. Магистр явно не собирался рисковать. Даже над обычными человеческими телами случалось, что ангельская магия не срабатывала, иконы внезапно тускнели, становились обычными разрисованными пластинками… даже в прах обращались. Земные средства предосторожности, конечно, не шли ни в какое сравнение, но некоторую дополнительную защиту все же давали.
По крайней мере, иллюзию таковой, подумалось Симеону.
Делазан всем своим видом выражал нетерпение. Губы поджаты, острый подбородок выставлен. Симеон в который раз подивился: и почему он бороду не отпустит? Хоть подбородок спрятал бы, да и бороды нынче соответствовали моде. Большинство магистров-мужчин хоть козлиную бородку, а вырастили. Появилось бы хоть какое-то возмещение за отсутствие волос на черепушке. Голова у Делазана была хоть и не совсем лысая, но похвастаться могла лишь тончайшим пушком. Сам он являлся далеко не самым старым магистром в больнице, но выглядел глубоким старцем. Симеон числил Делазана примерно ровесником своему деду. Он бы весьма удивился, узнав, что на самом деле тот был чуть моложе его отца, но скоро сообразил бы: магистра преждевременно состарило слишком частое обращение к ангельской магии. Вот к чему приводят амбиции!
– Твоя нерасторопность уже заставила меня задуматься, не следует ли отдать столь чудесную возможность, скажем, Юдит Демансур или близнецам Денилинам, – приветствовал Симеона магистр.
– Сударь мой, я торопился как мог, – сказал Симеон, принимая плащ и без промедления облачаясь. – Насколько мог… Стало быть, это зверолюд?
– Да. По крайней мере, так утверждал… так утверждали… те, кто его приволок, – ответил Делазан. – Несчастье произошло близ Маларчи… там вытащили из воды почти захлебнувшегося отверженца и за отсутствием одежды не поняли, кто он такой. Проходивший мимо епископ попытался наполнить его легкие воздухом при посредстве Язарифиэля… как и следовало ожидать, утопленник превратился в монстра и был убит стражей епископа. По счастью, труп сберег… один мой старый знакомый. Он велел обложить останки льдом и соломой – и не жалеть лошадей. Перевозка заняла всего три дня… в общем, есть надежда, что передо мной самый свежий образец из всех, какие я препарировал. Надень маску… Рекваниэль, надеюсь, с тобой? Великолепная икона… вправду великолепная… полагаю, не из наших больничных?
– Моя наследная, магистр, – сказал Симеон. – Изначально досталась в подарок от короля.
Тут он покривил душой. Каким образом икона попала в семью, никто на самом деле не знал. Симеон соврал на всякий случай, поскольку в глазах Делазана зажегся огонек откровенной алчности. Особо древние и могущественные иконы оставались в большой цене, так что свою Симеон старался кому попало не демонстрировать. О магистре же в госпитале поговаривали, будто он был азартным игроком и успел порядочно задолжать. Один острый на язык второкурсник рассказывал Симеону, будто сам видел, как Делазан поставил на карту целую тысячу ливров… и проиграл.
Не то чтобы юноша думал, что магистр отважится на откровенную кражу. Просто… как-то лучше не искушать того, кто имеет власть над студентами, а сам в долгах как в шелках…
– Сейчас я призову ангела.
Симеон коснулся приколотой иконы и закрыл глаза. Чем сильнее была икона, чем большую связь предоставляла, тем трудней становился призыв. Несколько секунд Симеон удерживал предельное сосредоточение, вновь и вновь мысленно повторяя имя ангела и старательно отгораживаясь от всего окружающего. Приведя разум в порядок, Симеон шепнул вслух, но так тихо, что даже вплотную было не разобрать:
– Рекваниэль, Рекваниэль, явись мне на помощь!
Ангел откликнулся тотчас, увлекаемый красотой и мощью иконы. По всему телу Симеона разбежалось тепло, означавшее установление связи; даже сама икона озарилась прохладным светом: вспыхнула и тотчас пригасла. А в голове прозвучал шепот ангела, предназначенный лишь Симеону:
С тобою Рекваниэль. Чего ты желаешь? Если это в моей власти – будет исполнено.
– Огради меня от незримых существ, роящихся в воздухе, как тлетворные гуморы, – одними губами прошептал Симеон. Вернее, губы шевелились безмолвно, отвечая истечению мыслей. – Да не претерпит ущерба ни душа, ни тело мое…
Повеление исполнено, прозвучал неслышный ответ Рекваниэля. Известное время ты будешь неуязвим для крохотных хищников, неразличимых зрением смертным.
Тепло отхлынуло, но Симеон по-прежнему чувствовал присутствие ангела. Когда уйдет это чудесное ощущение в теле и остынет икона, будет убран щит Рекваниэля. Прежде Симеон всего дважды пользовался иконой, и оба раза щит продержался почти целый день. Много дольше, чем при вызове через слабенькую старую икону, выданную ему как студенту.
Симеон не впервые задумался, как удается Рекваниэлю столь мощно опекать его, ведь того же ангела наверняка призывала и дюжина других студентов, трудившихся в прозекторской? Если верить ортодоксам, сила ангельского воздействия являлась постоянной величиной, не зависевшей ни от иконы, ни от количества одновременных призывов. Однако ощущения говорили иное, и Симеон почему-то верил им больше.
Открыв глаза, юноша встретил стеклянный взгляд маски, надетой магистром.
– Маску и перчатки, Симеон, – глуховато прозвучал голос Делазана. – Вы! Слуги! Оставайтесь за дверью. Без моего разрешения никого не впускать… Никого! Если придет кто-то, кого вам не остановить, стучите!
– Да, магистр, – сказал здоровяк-отверженец.
