Бери ее! Бери ее! Бери ее! – требовала Лилиат. – Мы должны быть вместе! Мы должны!
Хватка Паллениэля стала еще сокрушительнее, загоняя Доротею все глубже вовнутрь ее существа. Девушка перестала чувствовать руки и ноги, лишилась слуха и зрения. В пустой темноте остался звучать лишь тоненький голосок, исходивший из самого сокровенного средоточия. Во всем мире существовали только это убежище ее личности, Архангел – и Лилиат.
Нет, упрямо твердила Доротея. Нет!
Бери ее! – бесновалась Лилиат, крича в голове Доротеи. – Мы должны быть вместе! Ты просто не понимаешь!
Доротея рассмеялась, когда Паллениэль начал давить на последний бастион ее самости.
Зачем ты противишься? Ты должна сдаться! Должна!
Ты все поняла задом наперед, глупая девочка.
Что?
У тебя все шиворот-навыворот.
Ты пытаешься меня перехитрить. Поздно! Мы должны быть вместе…
Можете. Если ты встанешь с головы на ноги.
Я… я… мы должны…
Паллениэль должен вернуться на Небеса. И тебе следует уйти с ним, Лилиат.
Доротея почувствовала, как отступило сокрушительное давление Паллениэля, как зародилось сомнение у Лилиат. К художнице вернулось зрение, плотная тьма раздвинулась, как занавес.
– Будьте вместе, – вслух произнесла Доротея.
Язык и губы казались онемевшими, чужими, но они снова повиновались ей. В ногах и руках покалывали иголки: владение телом возвращалось по мере того, как Архангел отступал из него, более не понуждаемый Лилиат делать что-то, чего он – или, по мнению Доротеи, скорее, оно – вовсе не горел желанием делать.
– Будьте вместе на Небесах!
Доротея произнесла эти слова и сама ощутила их великую правоту. Лилиат выбила из колеи и небо, и землю: теперь их следовало привести в равновесие. Доротея заставила себя верить, что иного пути нет. Она не могла себе позволить ни малейшего колебания, не смела предложить ничего, что помешало бы Лилиат передумать.
Лилиат медленно сняла руку с головы Доротеи. Последние разрозненные частицы Паллениэля тотчас покинули тело и разум маленькой художницы. Однако физическое проявление Архангела в комнате отнюдь не исчезло, невероятно могущественная игра ярчайшего света и глубочайших теней продолжалась. Они двигались, переливались, вихрились, складываясь в громадные вздымающиеся крылья, слепящий нимб, огненный меч…
– Да, – очень-очень медленно выговорила Лилиат. – Да. Мы будем вместе. На Небесах…
Кончик одного из невероятных крыл обвился кругом Лилиат. Ее кожа переняла его сияние, и образы, сотканные из света и тьмы, остаточное могущество ангелов, ею убитых, хлынули наружу из ее уст и глаз, вливаясь, впитываясь в гораздо более яркие узоры Паллениэля.
Доротея, шатаясь, подобралась к ближайшему верстаку. Почти вслепую нашарила угольную палочку. Она заслоняла глаза рукой, выглядывала в щелку меж пальцев, прячась от нестерпимого ангельского сияния. Завладев угольком, художница вернулась к мольберту. Каждый шаг давался с трудом, как если бы она шла против приливного течения.
Лилиат теперь оставалась всего лишь контуром, смутным человеческим силуэтом среди несущихся вихрей Паллениэля. Лишь ее рука, странно вещественная среди нематериальной туманности света и тьмы, еще касалась иконы. Пясть и пальцы стали полупрозрачными, но внутри виднелись не кости и кровь – там мерцали струйки, потеки яркого солнца и звездных ночей.
– Будьте же вместе! – в третий раз произнесла Доротея.
Рука Лилиат покинула икону. Ту, что была когда-то миледи, втянуло в пламенеющее сердце Паллениэля. Прозвучал невероятный крик: наполовину трубный звук, наполовину человеческий возглас немыслимого экстаза.
Доротея сдернула бесценную икону Паллениэля с мольберта и принялась чертить угольком на голой доске, создавая свою самую скороспелую, но и самую верную, совершенную работу.
Добыть кровь оказалось проще простого. Она просто резко чиркнула угольной палочкой по тыльной стороне кисти, разбередив крохотные порезы, оставленные летучими осколками льда, – и продолжала рисовать окровавленным угольком. Архангел, возвышавшийся у нее за спиной, так и замер, замедлив свой танец тени и света: он увидел, как просто и в то же время верно оказалась схвачена его сущность. Его новая сущность.
Доротея коснулась иконы и произнесла с величайшей решимостью:
– Покинь меня, Паллениат.
Эпилог
Сверху раздавался отчаянный стук. Доротея подняла глаза и увидела, что монстр, только что пытавшийся вломиться сквозь стекло, был еще жив. Только скрюченные пальцы на глазах уменьшались, серая зола отваливалась от… человеческих рук… ветер подхватил золу и серым облачком унес прочь. Осталась женщина, определенно принадлежавшая к людскому роду, нагая на прозрачной кровле. Совсем юная, коричневокожая, зеленоглазая. Потрясенная, ничего не понимающая…
Биск тоже оказался жив. И даже цел. Он смотрел на преображенную женщину, и по его лицу текли слезы.
– Она вернулась в человеческий вид! – крикнул он, захлебываясь. – Чудище превратилось обратно! Лилиат ошибалась!.. Значит, мой народ… мой народ тоже…
– Да, – ответила Доротея.
– Я не знал, что она собиралась сделать с тобой, – проговорил Биск. – Она вылечила меня, и я ей поверил. Я всему верил, что она рассказывала мне про Погибель и про то, как она восстановит Истару. Она говорила – мы все исцелимся и сможем вернуться домой… И снова обретем возможность обращаться к ангельской магии…
Он подавил рыдания и вытер глаза.
Доротея искоса взглянула на него и прищурилась.
– В этом ты прав, – сказала она. – Ангелы станут помогать тем из вас, кто будет в этом нуждаться. Теперь в вас нет ничего, что помешало бы ангельскому исцелению.
– Лилиат была так прекрасна…
– Она просто была очень молода, – покачала головой Доротея. – Ей с детства оказалась вручена слишком большая сила. Вот люди и забыли, что ей было всего девятнадцать. Я уже не говорю про сон длиной в сто с лишним лет! И эта одержимость, сводившая ее с ума… Что ж, теперь она воссоединилась с возлюбленным.
Доротея подошла к двери. Отперев ее, она нахмурилась.
– Правда, я не уверена, что теперь она существует как отдельная личность. Если существует, значит скоро приобретет новый опыт: полетит исполнять чей-то приказ. Знаешь, если на то пошло… мне кажется, она не первая из людей, кто стал ангелом. Иначе откуда бы вообще ангелы повелись?
– Понятия не имею, – признался Биск. Он ощущал себя весьма неловко.
Посмотрев на женщину наверху, он помахал ей. Та нерешительно подняла руку и помахала в ответ. Биск указал ей на край крыши, где едва уловимая линия отмечала подобие люка в прозрачном стекле. Женщина кивнула и поползла в том направлении.
