Нечто обладало писклявым и вроде как девичьим голосом. А еще длинными ногами, коими пинало все подряд, ойкая при каждом ударе, когда босые почернелые пятки напарывались на очередной шип.
– Беги, Никша! – старик вскочил, попытался выхватить из поясной сумки болт, но выронил арбалет.
Проходящий неспешно мимо Рэк врезал согнувшемуся деду кулачищем по пояснице.
– Ах ты потрох! – вякнул рухнувший дед – Вы же добрые рыботрахи… добрые!
– Добрые, добрые – кивнул я, присаживаясь на выпирающий из земли валун – А вы злые?
– Голодные мы! Беги, Никша!
– Не могу – пропищала бедолага – Вишу я! Дедуленька, не поминай лихом!
– Заткнись и не брыкайся – велел Рэк, но это не помогло, шума стало только больше.
– Убьет меня эта падла уродливая! Снасильничает!
– Мы такое не насилуем – ответил я, бросив короткий оценивающий взгляд на заросли.
От неожиданного ответа писклявая замолчала и позволила Рэку вытащить себя из зарослей. Тем временем я, даже не собираясь оказывать первую помощь раненому, внимательно оглядывал окрестности.
В принципе оглядывать было нечего. Место укромное – потому сюда и правили, высмотрев его издали. Этакий овал чистой земли окруженный колючими зарослями поднимающимся от берега по склонам нескольких невысоких холмов. В дождь здесь наверняка не пройти – потоки дождевой воды стекают на пятачок земли, превращая его в грязевую топь. Но сейчас сухо, потрескавшаяся земля хрустит под подошвами сапог. На вершине одного их холмов остатки каких-то развалин. Вроде бы кирпичных. А вроде бы сложенных из массивных каменных блоков. Эта непонятность меня тоже заинтересовала и стала еще одной причиной причаливания в месте, где будет время раскидать по бревнышку наш уродливый плот. Плотные колючие заросли никому не позволят подобраться скрытно. А то, что старик из зарослей вывалился нежданно – так он нас наверняка заранее приметил и понял куда мы правим. Стало быть, места здешние знает. Да еще и стар – многое повидал. Потому до сих пор и дышит.
– Иглу ему вырезать из плеча? – лениво осведомился Рэк.
– Вырежи – пожал я плечами – Мне плевать.
– Я сам – ожил дедушка, выпрямляясь с помощью упавшей рядом Никши.
Никша…
Тощая девчонка в странном балахоне прикрывающим ее тело от шеи до пят. А накинь капюшон – так и от макушки до пят. Босая. Пятки настолько черные, а на пальцах и ногтях столько всего интересного наросло, что сразу ясно – босиком ходит давно и о педикюре даже краем уха не слышала. Коротко остриженная, лицо как будто специально измазано, говорит пискляво, но при этом явно старается добавить в голос хрипотцы.
Хриплый голос, короткая стрижка, бесформенное одеяние, испачканное лицо. Девушка старается выдать себя за парня? Получается плохо. Да и старик невольно выдал ее половую принадлежность.
Старик…
Еще крепкий, узловатые темные пальцы выглядят так, будто арматуру узлом завяжут, в короткой седой бороде еще мелькают темные пряди. Пытливый взгляд исподлобья, поглядывает на наше оружие, старается заглянуть под капюшон присевшего поодаль призма. Пальцами прощупывает себе рану, морщась при этом едва-едва – да и то будто по привычке. Кремень старик. И сдавать начал только в последнее время, судя по всему. Ухватки остались, а вот силушка начала покидать…
Странная парочка не чурающаяся промышлять разбоем.
Поняв, что разговор начинать никто не собирается, кивнул Рэку:
– Ломай плот. Хван приглядит за этими.
«Эти» промолчали, но прикипели взглядами к фигуре поднявшего ХВана.
Я их понимаю. Чувствовалось что-то странное в фигуре и движениях закутанного в перешитую одежду призма. Обычный человек не сможет двигаться с такой странной ровностью и одновременной порывистостью. Да и раздутые ниже локтей рукава куртки привлекают внимание…
– Что там? – решил я отвлечь пленников и ткнул пальцем в увенчанную развалинами вершину холма.
– Камни – сипло ответил старик – Под камнями сявка мучнистая растет. Жрать можно, но брюхо урчит. А если пережрешь – срака сочиться начнет.
– Угу… а что за камни?
– Руины.
– Прострелить тебе башку седую?
– Кто знает, что за камни? Старое что-то! Битого кирпича много. Штукатурка под гранит. Бетонные блоки. Много битого стекла зеленоватого. На стене каракули и битая серьезная надпись.
– Что за надпись?
– Мне откуда знать? Я по письменам никак.
– Кто ты? – я не делал пауз между вопросами, продолжая давить на ковыряющегося в ране старика.
– Люд прохожий. Как и она.
– Что она?
– Прохожая и безобидная. Такую обидеть – великий грех на душу взять. А вы на дерьмо не похожи.
– Эти ягоды жрать можно?
– Можно. Коли жопу заперло и открыть надо – эта ягодка откроет.
– Ах ты старый хрен – тяжко вздохнул Рэк, глядя на окрашенные красным пальцы.
– Где живете?
– Нигде и везде. Мы по ничейным землям скитаемся. Никому вреда от нас нет.
– Мы хорошие! – добавила чумазая Никша.
– Вы нас грабануть хотели, полудурки – напомнил я и кивнул на арбалет – Забыли?
– От безвыходности. Три дня не жрали – вздохнул старик – Простите уж. Плечо мне пробили. Мы квиты. Убивать вас не стал бы! За сыроедов принял. А вы кто?
– Ты странно разговариваешь. Почему?
– Как странно?
– Вот так странно – развел я руками – Грех на душу, скитаемся, безвыходность, жрать можно, но брюхо урчит. Кто так разговаривает?
– Мы. Да и все так говорят. Хотя те кто поважнее и порасфуфыренней – те иначе балакают. Речь толкнут с призм-эшафота – никто не понял, но все в восторге и радостно машут.
– Приз-эшафота? – приподнял я лениво бровь.
– С него самого. А… вы ж аборигены… откуда вам знать?
– Откуда нам знать – кивнул я, глядя, как коротко охнувший старик, умудрился подцепить источенным ножом хвостовик иглы и вытянул стальную занозу из тела.
– Дай им оленины, Рэк.
– А жопы не треснут? Пусть свои сучьи ягоды жрут! Ей дам. А старый хрен пусть болт сглатывает! – злящийся Рэк тревожно прощупывал себе живот, явно с секунды на секунды ожидая услышать или почувствовать первые признаки надвигающейся диареи.
Хван продолжал сидеть закутанной статуей. Странной статуей – он неосознанно упер упрятанные в рукава руки-лезвия в землю. Подпер себя и застыл на корточках в наклоне, не сводя темноты капюшона со старика и девчонки. Вроде не специально, но психологическое давление создал колоссальное – пленники то и дело бросают нервные взгляды на призма.
Бросив перед Никшей сверток с вареным мясом, Рэк уселся неподалеку и занялся проверкой ножа. Я задумчиво глядел в море – отсюда казалось, что море бескрайнее. Искусно покрашенная стальная стена за покинутым нами островом растворилась в темной и светлой синеве. Возьми корабль и плыви себе день за днем в эту синеву… ага… а потом бам и расквасишь нос корабля о стальную насмешливую преграду.
