– Ай, больно! – поморщился Рэд, когда Артур ввёл ему в вену иглу, через которую из капельницы начала быстро поступать золотистая мутная жидкость. – Святая Гуннильда! Горячая такая. Мне уже кололи магний. Это точно он? Он горячее даже, чем этот ваш ревинтол.
– Это он, – ответил Артур, убирая в ящик отходов использованные перчатки. – Новая формула. Ты полежи и старайся не двигаться. Если начнёт кружиться голова, скажи.
– Она уже кружится… – На смуглом лбу Рэда проступили крупные капли пота. – Я весь горю.
– Это нормально.
Рэд замолчал. Горячая струя золотой жидкости обжигала вены и пульсировала в висках. Затошнило. В голове раздался странный звон.
– Артур, убери… – язык будто распух и начал заплетаться. – Артур, мне нехорошо.
Горячие красные руки потянулись к капельнице.
– Лежать. – Оба сержанта оказались рядом и грубо толкнули его обратно на койку.
Руки в военных перчатках схватили мужчину за плечи. Рэд испугался и попытался вырваться. Жёсткие наручники пристегнули его руку к железке у края кушетки.
– Держи его вторую руку! Держи!
– Вырывается!
– Пустите. Пустите!
Артур ни жив ни мёртв стоял, прижавшись к стене. Лицо белое, застывшее в ужасе, будто он наблюдал сцену зверского убийства.
– Извини, – лепетал он бледными губами, схватившись за щёку. – Из-извини. Эт-то она приказала.
Айла готовилась сдать кровь из пальца в нескольких кабинетах дальше по коридору. Её медсестра ушла куда-то в смежный кабинет, предпочтя оживлённую болтовню с троицей лаборантов своим прямым обязанностям. Разговор их перемежался взрывами смеха. Айла ни слова не понимала на их птичьем языке и чувствовала себя идиоткой. Откуда-то с воздуховода под потолком сквозило холодом. Кожа неприятно покрывалась мурашками. Кабинет был большой, здесь проводили процедуры десяти добровольцам: брали кровь, мазки слизистой рта, измеряли размеры ран, иногда ставили капельницы. Обычно здесь было полно людей, а сегодня сидела одна Айла, а на койке в углу дремал лаборант из ночной смены, который не нашёл в себе сил доползти до жилой комнаты.
Два дня назад, утром, срочно госпитализировали Джойс. Вечером накануне она пожаловалась на сильную слабость и боль в груди, а на следующий день во время завтрака начала сильно кашлять, сильнее обычного, и выплюнула себе в тарелку кровавый комок с кусочком лёгкого. Доминик переполошился, погнал какого-то солдатика из охраны за профессором Аяр, а сам – девчонку на руки и к лифту. Говорят, она потеряла сознание у него на руках. Теперь её ждала операция по замене лёгких на синтетический аналог. Айла видела в одном из кабинетов под стеклом эти два полупрозрачных рыхлых мешочка. Новые лёгкие были ещё не готовы для имплантации. Артур говорил, что они станут пригодными для использования только через месяц, а это значило, что Джойс всё это время будет прикована к больничной койке, имея возможность дышать при помощи электронных аппаратов, пока Доминик, чья привязанность к девочке уже давно ни для кого не являлась секретом, будет каждую свободную минуту проводить рядом с ней, держа её за руку.
Да, что правда, то правда – чуть заканчивались занятия, он срывался с места и мчался к ней на всех парусах, а обратно возвращался ещё более дёрганый и злой. Щёки впали, мешки под глазами – он почти не спал, совсем мало ел. Даже на голове появились новые седые волосы. Сегодня уборщица видела, как он обносил клумбу в зоне отдыха на тринадцатом, а потом принёс букет в палату. Джойс всегда любила ирисы и маки.
В обед, тиская грустного Орешка у одной из лабораторий, Айла услышала разговор капрала с Авророй, когда они оба случайно столкнулись в дверях бокса Джойс.
– Думаешь, я не знаю, что это ты принёс в Пирамиду ту бомбу? Все её увечья на твоей совести!..
А Доминик молча выслушивал её обвинения. Сантери в несвойственном ей приступе настоящей истерики обвинила капрала во всех своих неудачах и смертных грехах и запретила ему появляться рядом со своей дочкой, а тот послал её к чёрту. Они бы ругались и дальше, если бы любимая ими обоими окутанная трубками девочка не проснулась и не открыла глаза.
– Кто выключил свет? – слабеньким голосом, почти шёпотом спросила она. – Уже ночь? Мам?
И Аврора, и Доминик замолчали. В боксе, как и в коридоре, в тот момент горели яркие лампы дневного света.
За стеклянной стеной по лестницам ходили военные вперемешку с врачами. Один из белых халатов увидел, как Айла наблюдает за ними, и напустил на себя важный вид, а она показала ему средний палец, после чего его лицо приобрело то самое выражение, которое бывает, когда под нос суют кучу навоза. Смерив нахалку презрительным прищуром, он удалился.
Прошло пять минут, потом десять, но медсестра, похоже, забыла путь в дальний кабинет и намертво зацепилась языками с коллегами. Мда, хоть обезболивающее рассовывай по карманам – она не увидит. Воспользовавшись минутами одиночества, Айла прошла вдоль длинного шкафа, на котором помимо непонятных пробирок, пустых и с разноцветными реактивами, стояли дипломы и почётные грамоты в золотых рамках. Как же руки чесались затолкать каждый из них Авроре прямо в глотку! Папки, папки, книги… Айла провела ногтем по толстым корешкам. «Интересно, кто-нибудь знает их все наизусть?»
Послышался громкий хлопок и вскрик. Потом быстро настала тишина. Айла отвлеклась от пробирки с синей жижей. Люди в другом кабинете перестали смеяться, будто прислушавшись.
– Что это было?
– Ай, ладно. Так что там?..
Они снова вернулись к прерванному разговору, кто-то засмеялся.
– Ничего, я подожду! – крикнула им в кабинет «Ундина». – Можете не спешить!
– Сейчас-сейчас. – В двери смежного кабинета замахала рука медсестры.
– Верю-верю. – Айла вернулась к изучению наполненных пробирок. Любопытно, если разбить одну из них, может быть, тогда на неё уже обратят внимание?
Послышались ещё два быстрых громких хлопка и глухой звук, будто на кафельный пол упало что-то большое и мягкое, как мешок с цементом или мукой. Раздался пронзительный женский вопль и грохот разбитого вдребезги стекла.
Айла уставилась на дверь смежного кабинета. Там происходило какое-то движение.
– Что случилось? – Она подошла к медперсоналу. Все четверо стояли как парализованные. Пятый, его раньше не было в кабинете, будто только что вбежал. Взмыленный, запыхавшийся, глаза навыкате. Он захлопнул входную дверь и запер кодовый замок.
– Он только что убил сержанта и врача!
Все присутствующие в комнате переглянулись.
– Кто?
– В каком смысле «убил»?
Дремавший лаборант быстро проснулся и пытался понять, что происходит.
– Нельзя открывать дверь. Выключите свет – здесь же стена стеклянная, он увидит!
– Да что происходит-то?
