– Но я же могу помечтать?
– Помечтать можешь.
Вдруг в рации послышался громкий треск и шум.
– Что это?
– Не знаю. Ты тоже слышала?
– Помехи?
– Ну, что у вас? – послышался раздражённый голос Доминика. – Кто уронил рацию?
– Помогите…
Доминик схватил планшет и набрал пароль базы данных. Шум шёл с рации Элоры.
– Элора, приём! Выйди на связь!
– Помогите… – послышался глухой всхлип.
Капрал выхватил бинокль и направил его в сторону башни «Эссегеред». Через пару секунд он откинул бинокль, схватил рацию и прокричал:
– Альфа! Альфа! У нас ЧП! Башня «Эссегеред»! Срочно пришлите вертолёт!
В бинокль он увидел, как Элора, вцепившись в перила, сжимала рукой шею. Между её пальцев брызгала кровь.
– Что случилось? Кто стрелял?
Сигналы с других вышек мгновенно начали перебивать друг друга.
– Как стрелял?
– В нас стреляли?
– В кого стреляли?
– Мы что, под обстрелом?
– Святая Гуннильда!
Паника волной прокатилась по башням.
– Что с Элорой?
Когда Доминик добежал с башни «Киран» до «Эссегереда», Элора уже сидела на полу, забившись в дальний угол, и всё ещё держалась за горло. Из простреленной шеи пульсировали струи крови, заливая её дрожащие руки и одежду багровыми брызгами. Подоспела Айла. Сама не понимая зачем, она опустилась рядом с Элорой на колени и прижала свою ледяную руку к её ране в попытке остановить кровотечение.
– Она задыхается!..
Элора попыталась вздохнуть, но закашлялась кровью, выплёвывая из лёгких остатки кислорода.
– Сестра!
Ингейр оттеснил Айлу и вместо неё зажал рану Элоры.
– Не бросай меня, – зашептал он дрожащим голосом, пытаясь прижать свои пальцы к дыре на скользкой от крови шее. – Не бросай меня! Ты не можешь!
Лицо Элоры посинело, она хрипела и всё время смотрела на брата, и этот взгляд, полный паники и боли, был самым страшным, что все присутствующие когда-либо видели. Агония разрасталась у всех на глазах, и, понимая неизбежное, Элора сжимала руку брата на своей шее, будто в ней было её спасение.
– Альфа-альфа-альфа, приём! – орал Доминик в рацию, пытаясь успокоить дыхание. – Где чёртов вертолёт?!
Он опустился рядом с жертвой обстрела и быстро осмотрел рану. Из небольшого отверстия, которое почти полностью перекрывали пальцы Ингейра, вырывались струи крови.
– Чёрт, – выругался куратор, понимая всю серьёзность ранения и его возможные последствия. – Её надо приподнять, так кровь не будет попадать в горло. Быстро, – приказал он и обратился к раненой. Элора была настолько бледна, что сквозь её кожу была видна сеть капилляров. – Мы сейчас тебя поднимем, ты должна будешь выплёвывать кровь. Ингейр закрыл твою рану. Всё будет в порядке. Не забывай дышать. Не спеши, иначе ты захлебнёшься.
Он помог Ингейру и Эрнану усадить её у стены.
– Не двигайся. Вертушка уже летит.
Вертолёту понадобилась пятнадцать минут, чтобы прибыть на место. Ингейр помог Артуру поместить сестру на носилки и затащить их внутрь. Элора выглядела очень плохо, и самое страшное было в том, что всё время, что они ждали помощи, она находилась в сознании, полностью осознавая, что теряет кровь и что она внезапно перестала чувствовать кисть левой руки. Ингейр попытался занять место рядом с сестрой в вертолёте, но подполковник, который сидел внутри, его не пустил.
– Тебе там делать нечего, – сказал он, протягивая флягу с водой, чтобы он смыл кровь с рук. – О ней есть кому позаботиться, а твоя вахта ещё не закончена. Всем вернуться на башни.
– Да что вы за человек такой?! – впервые за всё время повысила голос Ашантима. – В вас ничего человеческого нет! Его сестра умирает! Ей нужна помощь!
Но М’гату резко прервал её и жестом указал пилоту подниматься.
– Вот что ей сейчас точно не нужно, так это слёзы над кроватью. От врачей в центральном госпитале куда больше толку, чем от Ингейра. Или вы думаете, я сниму всех с задания только потому, что один солдат выбыл из строя?
Служба до полуночи тянулась невероятно долго, будто кто-то специально остановил часы. Ингейр был до самого конца вахты сам не свой и пытался не думать о том клочке Стены, где только что истекала кровью сестра. Элора потеряла очень много крови, и на том самом месте, где лежала девушка, она блестела алой лужей, не успев высохнуть на солнце, а в свете белых фонарей, загоревшихся на перилах, когда опустилась ночная мгла, превратилась в чёрную кляксу.
Руки Айлы снова были в крови, и как бы она ни старалась их вымыть – всё время казалось, что её кожа невыносимо пахнет кровью и что ею же разит от её формы. Едва вернувшись в Пирамиду, она тотчас поспешила в душ, чтобы скорее смыть с себя эту вонь, и стёрла кожу на руках до болячек. Едва выключив воду, она заметила бурое, разбавленное водой пятно, ползущее из соседней кабинки к сливному отверстию на плиточном полу. Айла завернулась в полотенце и вышла в предбанник.
– Эй, кто здесь? – позвала она и приблизилась к пластиковой дверце соседней кабинки. Постучала. – С вами всё хорошо?
Рассеиватель душа был выключен. Внутри тишина. Айла сначала поколебалась, но всё же опустилась на колени и посмотрела в щель между дверкой и полом.
– Сюда! Скорее сюда!
На её крики сбежались все, кто находился в казарме. Айла растерянно показывала рукой за дверь душевой.
– Я её такой нашла!
Эрнан растолкал столпившихся в дверном проходе людей и заглянул за дверку. Внутри на полу без сознания лежала белая, как снег, Таша. Из её носа по шее и груди уже давно вытекла и загустела огромная лужа крови, жирным пятном вползавшая в соседнюю кабинку. Эрнан сел рядом и приложил руку к её шее, прощупывая пульс. Девушка была мертва.
– Джойс! Джойс, открой дверь! Ну что ты закрылась?
Уборщица умоляла секретаря госпожи Сантери перестать прятаться в туалете. Из уборной слышался отчаянный кашель и тихие всхлипы.
– Не выйду! Я никогда не выйду отсюда! Уходите!
– Вот что за ребёнок? – всплеснула руками женщина. – Мортен! – Она схватила проходившего мимо эксперта по баллистике за локоть и подтащила к двери. – Мортен, хоть ты её вразуми. Она сидит там уже битый час и ревёт! Весь пол уже слезами залила. А у меня график.
– Голубушка, я не мастер вытирать женские слёзы, – пытался избежать участи утешителя мужчина. – Не умею я быть жилеткой. Я туда не пойду. Женщина, не трогай меня. Я сказал – нет! – Он достал мобильный телефон и, набрав номер, деловито оперся плечом о стену. – Я всё решу. Инто? Мортен. Я на двадцатом этаже. Будь добр, подойди. Здесь твоя половина закрылась в туалете у кабинета 1120 и плачет в три ручья. Да, жду.
