– Да нет, ничего, конечно. Но вот где доказательства, что мы все действительно заражены, а? – напирал на неё Рэд. – Только в медицинской карте записана положительная реакция, и всё. Или ты всерьёз думаешь, что болезнь, которая убивала за считанные дни, вот так вот просто обезвредилась чьим-то иммунитетом? Я понимаю, просто поиметь удачу не заболеть вообще, но заболеть и изолировать вирус в себе – не попахивает ли это фантастикой, милая?
– А ты врач?
– Нет, но я спасал людей.
– Ты спасал трупы.
– После того, как пятнадцать лет вытаскивал ещё живых из горящих домов. И откачивал их, надышавшихся дымом. Люди весьма хрупкие создания, знаешь ли. Но я в пожарке всего пятнадцать лет служил, чего меня слушать?
– Но ты не врач и ничего не понимаешь в генетике. А благодаря ей мы победили смерть!
– А что нам с той победы-то? – пытался достучаться до её сознания Рэд. – В городе разруха и голод. Сырья никакого, всё осталось за Стеной, заводы стоят, в магазинах полки пустые, на улицах в первый год после строительства Пояса было не продохнуть от ворья. Зарплаты с гулькин нос. Люди друг на друга доносы в администрацию пишут по любому поводу. А девочки, совсем малые, торгуют собой, чтобы дома был кусок хлеба. Больше половины жителей живёт на пособие, а Вольски паразитируют на нашем городе. Вот в какой заднице мы оказались благодаря Поясу Отчуждения.
– Никто собой не торгует, – оскорблённо возразила Таша. – Больше телевизор смотри. Там и про боинг расскажут, который якобы военные сбили.
– Так они и сбили, чтобы заражённые на борту не сели в другом городе и там не началась эпидемия.
– Чушь!
– У нас в соседнем доме притон недавно прикрыли, – хмыкнул Саул, пережёвывая кусок говядины. – Отец сказал. Девчонок двенадцать там подрабатывали жрицами любви. Не было ни одной старше семнадцати.
– Ну и дуры. Они сами виноваты, раз выбрали такой путь. Что им мешало пойти работать на склад или в порт? Или в магазин за прилавок встать, в конце концов? Гордые слишком? Нет, проще ноги раздвигать.
– Дорогуша, а ты не допускаешь, что в притон их могли продать? – Рэд грозно навалился на стол, нависнув над тарелкой с едой. – Я живу на свете подольше тебя и, уж поверь, таких историй знаю с десяток, когда, чтобы не кормить лишний рот, дочек пускают по рукам с арендой на час. А некоторые – и сыновей для любителей юных мальчиков. Целые прейскуранты составляют. Что глазами хлопаешь? Это находится за пределами масштабов твоего мышления? Работы в городе нет. Чтобы устроиться работать обычным грузчиком, нужно иметь «волосатую лапу». А нет её – хоть подыхай. Как в Стену вставили последний кирпич, чтоб ты знала, половина горожан оказалась без работы. Вот на кой городу сейчас дизайнеры, брокеры, переводчики, писатели, страховые агенты, косметологи или сомелье? Ты как на улице оказалась? Забыла?
– Мы просто ушли в отпуск. Нам обещали выплатить компенсацию…
– Святая Гуннильда! Когда уже в твоём дурдоме тихий час? Все компании, которые работали с импортом, обанкротились и распустили работников, как и твоя. Не будет компенсации, понимаешь ты или нет? Даже в моём пожарном депо уволили всех, кто старше сорока, а это больше половины. Моя сестра всю жизнь работала администратором в «Альфа-Лире». Два высших, три иностранных языка. С послами работала, а теперь коробки в порту скотчем запаковывает за треть того, что в отеле получала. Муж в Новом Негерде остался, как генерал город закрыл. Не пустили его домой и когда Стену строить начали. А у сестры на шее двое детей, которые, благодаря Адлеру, папу своего уже не увидят.
– Ну вот зачем ты сгущаешь краски, Рэд? Есть же пособия, – упрямилась Таша, будто пропустив мимо ушей половину его слов. – На них прекрасно живут. Вчера в новостях говорили. Говорили, что увеличили их в два раза.
– Добавили два лишних окна в синих карточках – вот и всё пособие. На него даже хлеба не купишь. Насмешка, а не пособие.
– А не было бы пособий, этих окошек не было бы вообще. Всё не так плохо, как могло бы быть. Вы обычные паникёры!
Рэд закатил глаза.
– Да, да, мы тут все паникёры. Причин-то для паники нет. Ты про гетто в Новом Негерде слышала, которое выросло посреди города в первый же день, как там сел самолёт из Гёльдерлина, а в новостях затрещали о бессимптомных носителях? Заперли людей в коробке на месте старой психбольницы и ждут теперь, пока не передохнут. О пособиях вспомнила? Так, например, моя вот соседка его так и не дождалась. А как пошла по инстанциям вопросы задавать, так вдруг пропала. Только и видели, как к ней люди в военной форме постучались – и всё, нет человека. Ты сама за пределами своего Сектора до тестов давно была? Идёшь в соседний магазин, потому что твой закрылся, и озираешься по сторонам, не срисовал ли тебя какой постовой, чтобы документы проверить. Их же стрелять обучили, а не думать. Ещё за месяц до моего теста шли мы с сестрой в магазин, а на улице холодно, у неё руки-то и замёрзли, ногти посинели, так нас тогда тот солдат чуть на месте не застрелил обоих – думал, она больная в активной стадии. Уж и на колени поставил. Вот это им на что? Вот поставили бы нам всем тавро на копыто да стали выгуливать с цепями на ногах час утром и час вечером, как в настоящей тюрьме, такие, как ты, бы всё равно нашли повод для радости. Это же нам во благо, разве нет? Нет, милая моя, не во благо!
– Можете говорить, что угодно, – Таша с укоризной посмотрела на сидящих напротив мужчин, будто сказанные ей в лицо слова отскочили от неё, как горох от стены, – а я горжусь решением генерала. Мы живём в сложное время, да, но мы выжили и выживем, а вы не умеете быть благодарными. – С этими словами она сунула в рот последний кусочек котлеты и унесла тарелку в мойку.
Рэд обернулся к Саулу и вздохнул:
– Шизофреничка. Эй… ты чего?!..
Рэд вдруг вскочил и бросился к соседнему столу, за которым, схватившись за горло, сипела Айла.
На полу валялась разбитая тарелка с едой. Девушка отбилась от огромных ручищ и свалилась со скамейки на пол.
– Что случилось? – Её успел подхватить Эрнан, прежде, чем девушка ударилась головою об пол. – Она что, подавилась?
Айла хрипела и царапала горло.
– Что происходит? – Это был Доминик. Он растолкал столпившихся зевак. – Всем разойтись! В сторону!
Люди отступили. Ашантима схватила салфетку и начала махать ею перед лицом Айлы, подгоняя к ней воздух.
– Аяр сюда! – крикнул капрал. – Живо! Бараны…
Монтонари побежал к настенному пульту тревоги.
Доминик поднял Айлу на руки и уложил на лавку, положив её голову себе на предплечье. Свободной рукой он разорвал воротник, который сдавливал распухшую шею. В серых глазах девушки застыл испуг. Губы Айлы быстро синели, а из горла доносилось едва слышное сипение.
– Чёрт, она задыхается! Где носит Аяр?! – Капрал обернулся к Айле и крепко взял её за руку. – Всё будет хорошо, обещаю. Всё будет хорошо.
