Глава 22
В ночь с воскресенья на понедельник Айле снова не спалось, сначала раздражали едва различимые воспалённым воображением шорохи за стеной, потом непонятная суета в непроглядной темноте в дальнем конце казармы. Это была Мира – у неё снова носом пошла кровь. Последние четыре недели это происходило достаточно часто, девочка даже начала пропускать тренировки и проводила целые дни в кабинете Артура. Доминик никак не комментировал её отсутствие, что было странно, если учесть, что он давал по шее даже тем, кто на полторы минуты опоздывал в спортивный зал. Ближе к полуночи девушку забрали медсёстры, и сейчас перебуженные ими люди снова видели седьмой сон. Все, кроме Айлы.
Ей, лежащей без сна в темноте, казалось, что даже лампочка камеры наблюдения в углу загоралась с жутким писком, который не давал ей уснуть. Табло над изголовьем горело надписью «Ундина», красный отблеск отражался на стекле фотографии на тумбочке. Рядом раздавались странные звуки – уж не Саул ли скрёбся когтями о стенку? Айла бы не удивилась, если бы узнала, что ночью он летает по Пирамиде, превратившись в огромную летучую мышь.
Ближе к часу она ненадолго заснула, и ей приснился последний вечер, проведённый с братом. Сидели перед телевизором, по подбородок закутанные в плед, смотрели какую-то тупую комедию. Ей было совсем не смешно, а брат иногда тихо посмеивался, да и скорее потому, что так было нужно, а не потому, что с экрана доносилась удачная шутка, а потом тыкался носом в макушку сестры. Потом сложили руки ладонь к ладони и сравнивали, у кого пальцы длиннее. Видимость обычного вечера – теперь эти воспоминания для неё были страшнее любого ночного кошмара. Проснувшись, Айла обнаружила себя на скомканной простыне. Потом лежала и изучала тени на потолке, которые сплетались в силуэты корявых чудовищ. Вздохнула и закрыла лицо одеялом. Здоровый сон отказывался к ней идти. Бессонница начала раздражать. Прогулка до умывальника и обратно ничего не изменила. Ближе к двум стало совсем невмоготу, и Айла прокралась в раздевалку и натянула спортивный костюм.
Правила «Мэссив Генетик» запрещали кому бы то ни было, кроме кураторов, покидать спальные помещения ночью, но это было то самое единственное правило, на нарушение которого руководство смотрело сквозь пальцы. Впрочем, Айла не была уверена, что это не считалось частью эксперимента – коридоры-то были набиты камерами наблюдения. Если бы Сантери была против таких вылазок, подопечных останавливали бы ещё на выходе из казармы, а они ходили, как непуганые мыши.
За углом Айлу до седых волос напугал Майло, который тихо скрёб полы от невидимой грязи. Он заметил её, среагировал на движение, поднял голову, продолжая тереть тряпкой кафель, посмотрел ничего не выражающими глазами и снова уставился в пол. Орик говорил, что даже если кинуть в него тарелкой с едой, Майло этого даже не заметит и так и будет стоять с макаронами на ушах. Как-то он даже хотел это доказать и уже замахнулся тарелкой, но остановился, усаженный на место Ингейром.
Ожидаемое препятствие в виде запертой двери между коридором и спортзалом, от которого новобранцы обычно избавлялись при помощи самодельных отмычек, смастерённых Ингейром, по какой-то причине отсутствовало – сегодня дверь оказалась открытой, и Айла испугалась.
– Здесь кто-нибудь есть? – неуверенно позвала она, но никто не ответил, только её голос отразился от гладких стен, спрятанных в полутьме. Никого. Ночные лампы под потолком тускло светили приглушённым рыжим светом.
Айла прошла внутрь и, запустив руки в карманы, огляделась. В зоне рукопашного боя висели три груши, а чуть в стороне стояли два резиновых мужских торса, представляющие противника. Вместо лица самого истерзанного из них Айла зачастую представляла себе Доминика. Только так она могла его победить. У стенки на крючках висели ненавистные скакалки, а за ними в самой глубокой темноте притаились более любимые штанги и дополнительные диски на любой вес и цвет. Тренажёры для пресса и кардио навевали тоску, беговые дорожки – скуку. Айла со всей силы вмазала по груше, оставив на её тугом боку отпечаток, но и это не внесло ясность в её смешанные чувства. Минут пять она лежала на резиновом мате, размышляя о том, что разрывающая головная боль сводит её с ума. Ей казалось, что ещё чуть-чуть, и она всем сознанием впадёт в липкую хандру, как вдруг её взгляд упал на турникет.
Двадцать бодрых подтягиваний её немного уморили, но этого было мало, и она подтянулась ещё десять раз.
– Если подтянусь ещё десять раз… – прошептала она, запыхавшись. – Раз, два, три, четыре…
Руки начали слабеть, и тело будто потяжелело. Передышка. Пять, шесть, семь…
Похоже, она переоценила свои силы. Восьмой раз дался ей через огромную силу. Девять… да к чёрту!..
– Остался всего один, – раздался низкий голос у неё за спиной.
От испуга руки Айлы разжались сами собой, и она рухнула на дощатый пол, больно ударившись копчиком. Распахнув удивлённые глаза, она увидела выступающий из темноты седой клок волос. Прямо над ней, спиной к рыжему свету, подперев стену плечом, стоял Доминик.
– Вы всегда так подкрадываетесь? – выругалась она, предчувствуя, что вляпалась в неприятности. – У меня чуть сердце не выпрыгнуло!
Каан помог ей подняться. Он был одет точно так же, как когда они виделись последний раз на стрельбище, в чёрные джинсы и чёрную футболку, будто не переодевался. Волнистые волосы всё так же стягивала резинка. Единственным отличием было то, что капрал вдруг побрился.
– Вы были тут всё это время? – поинтересовалась Айла, отряхиваясь от пола.
– Да. В том углу, – подтвердил он её опасения и указал рукой на самый дальний и тёмный угол спортивного зала за приставленными к стене матами. – Чего не спишь?
– А я вообще плохо сплю.
– Уже сколько?
Каан наклонил голову, и на его шее стало видно небольшое круглое пятнышко, похожее на старый след от пули, который раньше закрывала густая щетина. У Айлы перехватило дыхание, она застыла, как поражённая выстрелом. Тот солдат, что выводил её с Пустоши… Вот где она видела его раньше. Как она раньше могла его не узнать?!
– Эй, Айла? – Доминик помахал перед её изумлённым лицом рукой. – Я понимаю, что у меня самая красивая шея на свете. Потом полюбуешься. Ты сколько уже не спишь, спрашиваю?
– Я? А… Трое суток.
– И почему мне не сказала?
– Неважно.
– Как знаешь. Кстати, на твоём месте я бы больше уделял внимания борьбе, а не упражнениям. Тебя на лопатки укладывает даже Мира.
– Можно подумать, нам ставят оценки.
– Иди на татами.
– Зачем?
– Хочу кое-что тебе показать. Ну, чего стоишь? Сказал – иди.
От внимания Айлы не ускользнуло, что сейчас Доминик стоял к ней несколько ближе, чем обычно себе позволял, и послушалась его приказа.
