Пока эта наглая дикарка жила в Пирамиде, она была эвдонцу живым напоминанием о самых постыдных его поступках, которые Доминик несколько лет тщетно старался забыть и которые давали о себе знать ночными кошмарами. После разговора с ней ему часто снился лес. Тихий, словно мёртвый, и тёмный, как склеп. Иногда Доминику казалось, что он так и остался в той чаще и до сих пор бродит там в поисках выхода, но выхода не было – была только давящая тьма, надвигающаяся на него из-за деревьев со всех сторон, тьма, от которой начинала болеть голова, в которой слышались звенящие в тишине, как приговор, слова Кайсы: «Ты можешь сменить сотни имён, но ты – это ты. Легче не будет».
Тихо запищал будильник. Два часа ночи. Пора. Он встал и оделся. Аврора разрешала ему покидать Пирамиду один раз в месяц, но свой официальный выходной он уже потратил на прогулку с Джойс в парк «Звёздный Двор», теперь пришлось проявить смекалку и ловкость. Доминик знал, как выйти за пределы Пирамиды среди ночи и остаться незамеченным, и воспользовался знаниями ещё раз. Всё, что нужно, лежало под половицей под кроватью.
Найти Кристину оказалось нетрудно – она, как и все младшие лаборанты, жила на десятом этаже в восточной части, но искать её комнату не пришлось – она уже послушно ждала его за углом. Хорошо, что она вняла его просьбе. Капрал приказал ей молчать и вывел в коридор. Прошли за угол, миновали пост охраны. Сегодня дежурил его друг. Он всегда закрывал глаза на отлучки Доминика вне графика и только хмыкнул на то, что Каан уводит в ночь новенькую лаборантку.
– Ночной мороз, запах бензина, кусок затёртого брезента, пыльный кузов… И кто сказал, что романтика умерла?
Охранник засмеялся.
Беглецы спустились на парковку и окольными путями прокрались к броневику Доминика. В кузов она лезть наотрез отказалась.
– Меня укачает.
– Тогда лезь в кабину и пригнись. Там внизу мало места, но тебе хватит.
Ехали долго, до самого её дома в Секторе 10.
Обычная высотка с сотней крошечных квартир, подобно улью. Вокруг стояла кромешная тьма, где-то лаяли собаки. Хорошо, что броневики «Мэссив Генетик» никто не останавливает во время комендантского часа. Если они в городе ночью, значит, так было нужно.
Капрал остановил «Калемаха» во внутреннем дворе под навесом и, вылезая из кабины, огляделся. Никого. По улице медленно проехала машина ночного патруля. Она даже не ехала, а волочилась, высматривая нарушителей. Посветила фарами и уехала. Каан открыл двери кабины и подал Кристине руку. Она неохотно вылезла наружу.
– Теперь чтобы я тебя больше не видел, – назидательно произнёс Доминик, радуясь, что всё прошло тихо и гладко.
– Но Доминик, – снова заныла она, как подросток. – Я могу прекратить то, что творит эта Сантери. Я работала там. Я видела всё. У меня есть доказательства.
– Ты что-то отослала в редакцию? – испугался Каан и схватил её за руку.
– Нет. – Она оскорблённо убрала его руку.
– Точно?
– Я не успела… Пожалуйста, Доминик. Позволь мне всё рассказать! Люди должны всё знать.
– Да, должны, Кристина, ещё как должны, но, если скажешь хоть слово, второе тебе сказать уже не дадут. Ты правда думаешь, что Аврора позволит кому-то поставить крест на своей работе? Или ты думаешь, что, если предложить ей выбор – Джойс или ты, она выберет тебя? Всё, что она делает, ради неё.
– Это угроза?
– Я знаю, как работает «Мэссив Генетик», и ты это знаешь. И тебя что-то удивляет? Живо домой и на пушечный выстрел не подходи к Пирамиде.
– Почему ты её защищаешь? – возмутилась Кристина в последней попытке отстоять своё право биться за правду.
– Я защищаю тебя. На моей совести и так слишком много трупов, не хватало мне ещё и твоего. Развернулась и ушла!
Кристина оскорблённо поджала губы и без прощания прошла к двери своего подъезда. Открывая дверь, она заметила, что Доминик не уходит и ждёт. Она закрыла дверь и поднялась в свою квартиру на тринадцатом этаже на лифте.
В Пирамиду Доминик вернулся к четырём и в чём был завалился на кровать. Спать оставалось два часа. Правая подушка едва уловимо пахла розовым шампунем Джойс. Он закрыл глаза и с чувством выполненного долга провалился в глубокий сон без сновидений.
Утро началось, как обычно, с контрастного душа и сигареты, которую сегодня капрал выкурил с каким-то особенным удовольствием, а затем, любуясь спрятанной под кроватью бутылкой, затушил об пол.
За завтраком Монтонари хохмил и перебирал карты, Таша смеялась, Рэд снова нёс про горы, а Айла жевала котлету с видом, будто сейчас завопит. Обычный будний день, ещё один из многих. Внезапно подполковник привлёк внимание Доминика к экрану.
– Для вас новости, капрал, – произнёс он.
На экране показывали обычную высотку Сектора 10. Серую, неприглядную. Окна всё ещё были чёрными в розоватом свете тусклого рассвета, стены пестрели сине-красными вспышками полиции и скорой помощи.
– … По нашим сведениям, несчастный случай произошёл около трёх ночи. Камеры внешнего наблюдения видели, как погибшая за несколько минут до происшествия разговаривала с неизвестным мужчиной, его личность пока не удалось установить. Возможно, они поссорились, после чего девушка поднялась в свою квартиру на тринадцатом этаже и выбросилась из окна. Как нам удалось узнать, погибшую звали Кристина Керр. Она была младшим сотрудником газеты «Око»…
– Как тебе? – прохрипел Рошер.
Доминик молча смотрел в экран. Разбитое об асфальт тело Кристины в чёрном мешке помещали в карету скорой помощи. Боковая молния разошлась, и из дыры вывалилась рука в лангетке с перебитыми костяшками пальцев.
Каан отвернулся от экрана.
– Забыл о камерах в той конуре, где я тебя оставил? Это на твоей совести, – нагнулся к нему подполковник.
Через секунду все собравшиеся в столовой увидели, как Доминик, бросив початый завтрак, со скоростью пули вылетел в коридор.
Он не пришёл на первую тренировку, проигнорировал и вторую, будто растворился в воздухе, исчез.
Его, притаившегося за дальним закутком строительной площадки, нашла Джойс. Каан сидел на корточках и пытался прикурить сигарету. Она взяла зажигалку из его рук и чиркнула колёсиком. Доминик приблизил сигарету к огню.
– Спасибо.
Джойс видела новости и сразу узнала ту улыбчивую медсестру, которая последнее время подписывала пробирки с её кровью. Она села рядом, обтерев белоснежным костюмом грязную стенку.
– Ты как? – спросила она.
– Помнишь, вчера ты спросила, где справедливость?
– Ну?
– Мы с семьей жили в Тисе. В тихом рабочем городке на самом юге Эвдона, который и на карте-то не сыскать. У нас была машина, старая раздолбанная «Astra-Vega». Отец возил на ней компост и продавал, чтобы в доме были хоть какие-то деньги. Когда носишь браслет даарима, на нормальную работу рассчитывать не приходится. У него была мечта продать эту развалюху и купить «Miro», единственный нормальный автомобиль, доступный нашей касте. Такой, чтобы на нём не стыдно было и нас с сестрой в школу возить. Мне было девять, и я уже работал – таскал мешки с землёй на картофельном заводе. Мешки с картофелем мне никто бы не дал – кто же его будет есть, когда к нему притронулся даарим? Платили мне мало, но я всё отдавал отцу, чтобы он наконец купил новую машину. И он её купил в рассрочку, только половину внёс, остальное в течение года. Подержанный, но красивый автомобиль с красными фарами, специально для нашей касты, чтобы все видели. Отец очень гордился машиной. Однажды после смены он, как обычно, забрал меня с завода. Дорога домой была длинной, ехать минимум час. А между заводом и Тисом – крутой поворот. Там постоянно врезаются друг в друга лихачи из высших каст. Тачки у них куда быстрее и шустрее, чем наши. Видим, на обочине машина – сразу видно, дорогая. Лежит на боку. Вся всмятку. Рядом девушка плачет. Мы остановились – мол, что случилось? А она с парнем поссорилась. Были на вечеринке, он напился и стал к ней приставать. Ударил её, одежду порвал, а она в машину и удрала. А здесь в неё врезался какой-то тип. Врезался и смылся, и теперь она среди ночи осталась на трассе. Отец посмотрел на машину – плохо дело, и сказал, мол, давай подвезу, дело-то к ночи. А она из касты ксардов – браслет на руке жёлтый. Но делать-то нечего. Видать, решила, что лучше потом неделю в храме грехи замаливать, чем брести в ночи по дороге до дома. Ей-то по законам Эвдона, кстати, светило постыдное клеймо отступницы, если она по своей воле даже заговорит с кем-то из нас. Но она села к нам в машину, до города-то далеко, на заднее сиденье села, спряталась в тень и всю дорогу ныла, что же родители теперь скажут, когда узнают, что она разбила машину. Уже в городе на перекрёстке нас остановил патруль, попросил документы. Отец и протянул их правой рукой, а на ней красный браслет. Полицейский и смотрит – в машине-то хлюпает носом испуганная девочка с жёлтым браслетом в порванной одежде. Отец даже ничего сказать не успел, как ему в лицо ткнули пистолетом. – Амазонитовые глаза Доминика наполнились слезами. Джойс положила руку ему на плечо. – Девице нет чтобы что-то сказать, а она вжалась в сидение и заревела. Полицейский закричал, потребовал, чтобы отец вышел. А у «Miro» двери блокируются. Чтобы их открыть, нужно нажать кнопку под сиденьем. Отец потянулся туда, и полицейский выстрелил ему в голову. А теперь Кристина. Решил ей помочь, чтобы она убралась поскорее из этого проклятого места, а она… Это всё, что тебе нужно знать о справедливости в этом мире, Джойс. Её нет.
