– Мы же друзья, – неслышно шевелил губами подполковник. – Мы друзья…
Сели наблюдала, как вздулось лицо Рошера, а сосуды в его глазах, смотревших прямо на неё, начали лопаться.
Потом всё случилось очень быстро. Она увидела только, как Рошер стиснул левый кулак, и Доминик резко дёрнулся и закричал. Его руки разомкнулись сами собой. М’гату вырвался из его хватки и, кашляя и отплёвываясь, быстро отполз в сторону. В руке он сжимал небольшой пульт, не больше флеш-карты, посередине которого торчала белая кнопка. Подполковник ещё раз нажал на кнопку, и невидимый таран снова отшвырнул Доминика к стене. На его левой руке, там, где был небольшой круглый шрам, расползлось бурое пятно, похожее на ожог. Спина Каана выгнулась от боли. От его вопля холодела в венах кровь. Его лицо покрылось испариной. Рошер нажимал на кнопку снова и снова, словно любуясь, как Доминик извивается от ударов током. Сели вжалась спиной в дверной косяк.
– Прекрати!
М’гату наконец убрал палец с кнопки. Обмякшее тело эвдонца рухнуло на пол. Доминик схватился за покрасневшую руку и, мыча, перекатился на бок. Его тело колотила мелкая дрожь.
– Я позову санитаров! – Сели схватилась за телефон.
– Нет, – прохрипел Рошер, держась за исполосованное горло. – Пускай.
Доминик продолжал лежать в углу и тяжело дышал. Рядом мёртвой змеёй лежала трубка от капельницы, из которой вытекала его собранная кровь. Больничный бокс напоминал место убийства.
Рошер медленно встал, подошёл к Сели и дал ей звонкую пощёчину. Женщина вскрикнула и схватилась за щёку.
– Это должны были сделать вы, – сказал он, прошёл мимо неподвижно лежавшего эвдонца и нажал на тревожную кнопку, а когда в больничный бокс вошли трое военных, произнёс:
– Будем считать, что твоё наказание было приведено в исполнение.
– Как вы? Вы живы?
Доминик почувствовал, как чья-то тёплая рука тронула его волосы. Каан с трудом раскрыл глаза и сфокусировал взгляд на встревоженном лице на фоне белого потолка.
– Ты? Что ты тут делаешь?
Кристина поднесла палец к губам.
– Тссс, я здесь работаю.
Она помогла Доминику сесть и опереться о стену. Её рука до локтя была скрыта лангеткой.
– Не спрашивайте, как это получилось, – зашептала она, будто зная, что их слушают, и повернулась к камере наблюдения спиной. – Сама не знаю, как.
– Аврора знает, что ты тут? – зашептал он в ответ.
– Конечно же, нет.
– Так ты украла этот халат?
Каан взглядом указал на форму младшего лаборанта, которым в Пирамиде позволяли разве что папки переносить с места на место да подписывать пробирки.
– И что?
– Тебе нужно уйти. – Доминик обеспокоенно посмотрел по сторонам. – Я же сказал тебе убраться с острова на первом же пароме.
– Ну уж нет.
– Тебе нужно уйти, – настоял Доминик. – Если Аврора узнает, что среди лаборантов спряталась журналистка… Ты хотя бы понимаешь, что она с тобой сделает?
– Теперь да. – Она помогла Каану встать. – Теперь знаю. Я была в самых закрытых лабораториях и видела всё, чем занимается «Мэссив Генетик». Сантери хотя бы понимает, что это преступление?
– А сама-то как думаешь?
– Её посадят, если в «Оке» узнают.
– Сидела бы ты лучше в своей редакции.
Они вышли в коридор. Доминик шёл, опираясь на плечо Кристины, и заметно подволакивал ногу.
– Так как вы? – спросила она, когда они завернули за угол. – Подполковник ударил вас током не меньше семи раз.
– Спасибо ньети Адлер – это по её милости меня начали глушить током, как рыбу.
– Не писала она на вас никакой жалобы. Я сама видела в кафетерии. Подполковник принёс ей бланк и приказал поставить подпись, а она назвала всё, что он написал там, враньём и отказалась. Тогда её и определили в изолятор, а Рошер поставил её подпись сам.
– Вот же мразь, – процедил сквозь зубы Доминик. – Ладно, жить буду. Мне не впервой.
– Ужас какой. И как вы это терпите?
– Забудь.
– Все эти люди… Боже мой, Доминик! Это бесчеловечно!
– Просто отведи меня в мою комнату. Я хочу спать.
Больше он не произнёс ни слова. Когда Кристина помогла Доминику сесть на кровать и разуться, зазвенел её пейджер.
– Меня вызывают, – сказала она. – Мне нужно идти.
Доминик взял её за загипсованное запястье.
– Я выведу тебя отсюда сегодня ночью, – сказал он, будто уже принял решение.
– Но я не хочу. Я ещё собрала не весь материал.
– Поверь, так будет лучше. Сегодня в два часа будь готова.
– Но…
– Никаких «но». Если придётся, я выволоку тебя с острова.
Глава 19
До самого ужина Доминик прятался в своей берлоге, выжидая, пока пройдут последние спазмы в ноге. М’гату часто бил его током – в основном, конечно, за дело, но он до сих пор не привык к этой жгучей боли и неприятному тянущему чувству во всех мышцах после очередной порции разрядов. Профессор Аяр была единственным человеком, который ещё пытался остановить Рошера, опасаясь, что ток спровоцирует новые приступы кластерной головной боли, но кто знает, сколько это продлится, раз подполковник начал её поколачивать. Ему что? За ним «Треангул», а вот она может поплатиться работой.
Кнопка на шокере Рошера включала небольшой электрод в руке капрала. Эта маленькая сволочь крепилась к лучевой кости, закрытая мышцами, и кусалась током по малейшему приказу хозяина пульта. Несколько лет назад Доминик ещё не оставлял надежды вытащить её оттуда, но каждый раз, когда украденный у Артура медицинский пинцет подбирался к электрическому гадёнышу, Доминик получал удар током такой мощи, что часто оставался лежать без сознания.
М’гату и раньше провоцировал Каана на эмоции, но сегодняшний поступок особенно задел его за живое. Свой компьютер Доминик считал единственной территорией, куда он бы никогда не позволил постороннему совать свой нос, и то, что туда влезли без его разрешения, он посчитал настоящей издёвкой. Конечно, он бы его не убил. Он знал, что Рошер достанет пульт, знал, что снова будет больно, но, если подполковник хотя бы на секунду испугался за свою жизнь, оно того стоило – Доминик всегда умел напугать до полусмерти.
Лёжа на своей койке и положа руку на осквернённый планшет, он думал о Джойс.
Кто-то из мудрых китайцев сказал, что, если на чахлом дереве осталась хоть одна цветущая ветка, то именно на неё и сядет поющая птица. Для него этой птицей стала Джойс. Джослин. Это имя на вкус было как кисло-сладкая ягода, нагретая на эвдонском солнце среди трав и цветов. Джойс. Джойс. Джойс. На Эвдоне не было имени Джослин, а слово «Joseelaenah» было. Оно значило «Моё сердце». Любопытное совпадение.
