Новобранцы быстро отреагировали на слово «брысь» и засеменили к выходу. Все, кроме Айлы. Она села на татами в ожидании, пока закроется дверь.
– Почему ты всё ещё здесь? – несмотря на вопросительный тон, Доминик не казался удивлён актом непослушания. Он снял резинку, взлохматил мокрые от пота волосы. Чёрные с сединой пряди отпружинили в разные стороны и обрамили его сердитое цыганское лицо.
– У меня ещё две минуты, – уверенно заявила она, указав пальцем на часы над дверью, – и я сказала, что не сдвинусь с места. Покажите ещё раз блок, покажите, как наносить прямой удар.
Доминик протёр лицо полотенцем:
– В упрямстве тебе со мной не тягаться. В следующий раз.
– Следующий раз будет через два дня. Сейчас!
– Иначе что? – Доминик обернулся. – Кинешь в меня полотенце?
Ушибленный бок Айлы ужасно саднил и не давал ей вздохнуть полной грудью, но она не сдавалась. Она снова встала и приготовилась к атаке.
– Ты серьёзно намерена продолжать? – Доминик скептически покосился на неё.
– Серьёзно.
Куратор устало перевёл дыхание и размял шею.
– Мы так и будем стоять и смотреть друг на друга оставшиеся полторы минуты вместо того, чтобы отрабатывать удар?
Мужчина поджал губы.
– Ладно, – сдался он и махнул рукой. – Так и быть, дам тебе десять минут, мне не жаль, но прежде позволь кое-что тебе показать.
Айла почувствовала себя очень глупо, когда он прошёл мимо неё, всё ещё стоящей в полной боеготовности, а ему будто и дела не было. Она опустила руки.
– За мной, – сказал Доминик, и это было странно, потому что эта фраза не прозвучала беспрекословным приказом. Он открыл перед девушкой дверь, выпуская её из комнаты.
– Куда мы идём? – спросила она, пока они двигались по коридорам и Доминик открывал все двери своим электронным ключом.
– «Куда мы идём, капрал?» – в очередной раз поправил её Каан, открывая вход на чёрную лестницу.
– Хорошо, а куда?
– Увидишь.
Они подошли к прозрачному лифту, и куратор нажал на кнопку с цифрой 45а.
– Сорок пятый этаж? – изумилась Айла, пытаясь унять резкую боль в боку. – Мы поднимаемся на крышу?
– Да, – ответил мужчина. – На вертолётную площадку. Тебя что-то смущает?
– Я боюсь высоты.
– Я знаю, – спокойно ответил Доминик.
Пока они молча стояли рядом в ожидании, когда лифт поднимет их на самый верх, Айла поймала себя на том, что разглядывает куратора через отражение в отполированной до зеркального блеска панели лифтовой двери. Он был всего на полголовы выше девушки, но ему делали честь правильные пропорции тела, благодаря которым Доминик выглядел высоким. То, с какой лёгкостью он подхватывал Айлу при незначительной разнице в росте, и то, с какими минимальными затратами для себя он до этого справился с более крупными Фернандо, Рэдом и Ориком, являлось неоспоримым доказательством огромной ловкости и силы, сокрытых в механизме его гибкого тела. Больше всего её внимание привлекали его руки, чьи аккуратные ровные рельефы очень выгодно подчеркивала промокшая от пота спортивная чёрная футболка. Рассмотрев повнимательнее его необычное для эвдонца лицо, Айла чисто по-женски пришла к выводу, что её грозный куратор, несмотря на горбатый нос, был красивым мужчиной и, возможно, стал бы ещё интереснее с возрастом, если бы таковой когда-нибудь отразился на его лице, о чём, впрочем, оставалось только гадать. Может быть, поэтому Джойс его защищала? Он ей просто нравится?
Тогда же, стоя в лифте, Айла наконец поняла, что во внешности капрала было не так. Лицо у него было цыганское, а глаза – голубые. Даже зеленовато-голубые, как амазонитовая пирамидка, которая подпирала книги на её домашней полке. Айла никогда прежде не видела такого глубокого насыщенного морского цвета, который стал отличим от чёрного только в прямом свете лампы под потолком.
Пока они поднимались, он разминал запястья, и его косточки тихо хрустели. Она не поняла, что Доминик заметил на себе её взгляд.
Двери с шумом раскрылись, и в кабину ворвался порыв прохладного ветра, который гулял по верхушке Пирамиды. Вертолётная площадка была рассчитана на один вертолёт, и сейчас он, чёрный красавец «Ястреб-7000s», как раз стоял на своём месте, помеченном белым кругом. По краю площадки тянулись металлические перила высотой примерно до пояса, и по ним шли линии разноцветных лампочек, которые включались ночью.
Доминик подошёл к ограждению и опёрся на него, глядя на город. Бывшие отели класса люкс «Альфа-Лира» и «Бета-Лира», которые располагались по обеим сторонам от моста, ведущего к Рингу, серыми башнями уходили в небо, и на их шпилях развевались флаги с гербом города. После строительства Стены, когда поток туристов в столицу прекратился, отели, вдруг потерявшие актуальность, начали выполнять функцию зданий администрации, которые владельцы сдавали городу в аренду. По гавани и основному рукаву реки Дерн невозмутимо курсировали катера и кораблики.
– Когда-нибудь видела город с такой высоты? – спросил Доминик, щурясь от солнца, выглядывавшего из-за кудрявых серых туч. В уголках его глаз появились морщинки.
Город по ту сторону ограждения казался безграничным морем бесчисленного количества улочек, которые путались в его бетонном пространстве, как нитки растрёпанного клубка шерсти. То тут, то там в небо, подобно отелям-близнецам, врезались серые и коричневые высотки новых жилых домов, за которыми притаились белоснежные развалины Острова Башни – высокого сооружения посередине Дерна, что столбом поднималось из воды, глядя на город многочисленными прорезями узких окон. Отсюда был особенно заметен контраст между серым нищим городом и процветающей Пирамидой.
На полуразрушенном фронтоне жилого здания, выглядывавшего из-за «Бета-Лиры», с большого расстояния еле-еле было видно нанесённое неизвестной рукой почти выцветшее граффити картины «Свобода», написанной прабабкой Айлы, Гретой Адлер, больше века назад. Эта художница в своё время отличалась тем, что в основном писала портреты, чаще всего используя цвета, имеющие мало общего с цветом человеческой кожи, и её полотна были в разные периоды творчества пропитаны нежностью, страстью, ненавистью и страхом. Когда-то её, ещё студентку Королевской академии искусств, едва не отчислили за роман с преподавателем, в своё время также достаточно успешным художником, а его едва не уволили за интрижку со студенткой, после чего они поступили как должно – поженились, бросив свидетельство о браке в лицо обвинителям. «Свободу» она написала как раз в период разгара своего романа с будущим мужем. Полотно изображало женскую и мужскую руки, застывшие в миге до прикосновения друг к другу поверх белоснежной стрекозы. Интересно, догадывалась ли художница, что через несколько десятков лет её крылатый символ свободы приберёт к рукам террорист?
– Да, с чёртова колеса. Сидела в кабине, вцепившись в перила, пока не спустились на землю. Я слишком боюсь высоты, – неуверенно произнесла Айла, чувствуя, что ноги её подкашиваются от ощущения, будто высота её сейчас поглотит. Она не хотела подходить к самому краю, пусть даже её от пропасти отделяла бы высоченная стена, а не перила, а её ноги были бы прикованы к полу цепями. Ей стало трудно дышать.
