– Нужна всего пара секунд. – Артур прижал к её ранам марлевую салфетку. – Вот так. – Он убрал салфетку и тронул рану, края которой сразу перестали кровоточить. Он достал бирку с надписью: «Реакция 1» и прицепил её к запястью Айлы. Пулевое отверстие начало быстро затягиваться прозрачной коркой.
– Теперь вы знакомы со своим куратором.
Глава 10
Как оказалось, это и был тест крови, о котором Вольски говорил как об уколе в пальчик. На деле же тест, как пояснил позже Артур, представлял собой весьма простую и пугающую процедуру – всем новобранцам, которым ввели ревинтол, наносили тяжёлые раны и потом просто наблюдали за скоростью, с которой они затягиваются. Для военных была важна скорость – чем быстрее солдат справлялся с ранением, тем быстрее он возвращался в строй.
Тест делил новобранцев на две категории: «Реакция 1» и «Реакция 2» – быстрая и замедленная. Те, кто попадал в первую категорию, переходили под надзор одних врачей, вторые – под крыло других. Тем самым массовый расстрел расставлял все точки над «i» и давал отсчёт новой статистике отдела.
Артур очень быстро обработал раны и обколол места рядом с огнестрелами обезболивающим, но Айла всё равно чувствовала, как он вытаскивает из неё пули щипцами. Было страшно. Что это вообще такое? И почему им придётся привыкать терпеть боль? Как же ей хотелось ударить Аврору по лицу, хотя бы попытаться ударить, в конце концов. И пусть бы её тут же скрутили и ткнули носом в кафельный пол, она бы всё равно это сделала!
Едва Артур завязал на ней последний бинт, как Айла изъявила желание написать отказ от участия в работе «Мэссив Генетик», пригрозив Пирамиде судом, но Аврора, которой доложили о её решении уже через минуту, как Айла произнесла его вслух, пресекла её попытку к бунту.
– Вы не можете принять такое решение, – сказала она по внутренней связи через телефон дежурного. – Вы подписали договор.
– Я верну ваши чёртовы деньги!
– Читайте договор. Раздел 5, пункты 5.1 и 5.2. Не моя вина, что вы не читаете то, что подписываете.
– У меня брат умер, а вы начали совать мне под нос какие-то бумажки!
– Я уже приносила вам свои соболезнования.
– То есть стрелять в людей, по-вашему, нормально? – огрызнулась Айла в ответ, поморщившись от острой боли под повязкой. – А я должна заткнуться и терпеть?
– Вы относитесь к первой категории, – раздражённо ответила Аврора, – ваши раны затянутся уже к утру. Можете делать что хотите.
– И всё-таки я настаиваю…
– Нет, это я настаиваю, – прервала её царица Пирамиды. – Разговор закончен.
С этими словами она повесила трубку.
Айла злилась на себя и на этого лощёного нарцисса с лошадиной мордой, который козырял перед ней незаконно присвоенным грифоном на запонках, за то, что не швырнула ему договор прямо в лицо. Какая же она дура.
И что теперь? Что оставалось? Ждать, пока её не порежут на кусочки? Или исхитриться и сбежать? Но как? Да какая разница? Ну, сбежит, что потом? Возвращение домой? В пустой дом, где всё будет напоминать о матери, отце и брате – обо всех, кого она потеряла? Или пуститься в бега и прятаться по норам, пока патрули Секторов будут обыскивать каждый подвал? Примкнуть к Тёмному Илаю? Нет. Нет, уж лучше тут. Лучше так. А любимый братик будет рядом. Она закрыла глаза, и в темноте всплыло конопатое лицо Кая. Этот солнечный образ появился у неё в голове внезапно – как вспышка, как ответ на боль утраты, как озарение – и более не оставлял ей возможности и нужды оборачиваться назад. Пусть так. Он с ней. Какой же он был красивый. И пусть Аврора думает, что победила. Пусть пройдёт год, два, три – она ей отомстит. Время, похоже, теперь было единственным, чем Айла располагала в избытке, и когда настанет момент, она ей так отомстит, от души, что Сантери до конца жизни будет жалеть, что сунулась к дочери Нерушимого Генерала. Да, всё будет так.
Глава 11
Раны пульсировали под повязкой, отбивая сердечный ритм и с каждой пульсацией прогоняя по венам жгучую волну адреналина. Айла тихо, как мышь, лежала на койке и смотрела в чёрный потолок, на котором по углам горели красные лампочки камер слежения. Так и тянуло отсалютовать каждой из них средним пальцем. Она в очередной раз уговорила себя этого не делать и тихо выдохнула.
«Так вот как выглядит этот Доминик Каан», – подумала она, сжимая кулаки под одеялом. Кто бы мог подумать? Он походил на эвдонца не больше, чем ворона походила на лебедя. Видно, какая-то его прабабка в своё время таки согрешила с цыганом. Не знаешь, кто он, – никогда не распознаешь в нём эвдонца. Просто носатый небритый чавела
[1] с десятком белых шрамов, рассыпанных по лицу, как веснушки. Он и на военного-то был не особо похож – больно сутулый для того, кто полжизни проводит в строю. Тоже мне, капрал. Даже не верится, что это тот самый эвдонец, которому, если верить слухам, уже почти пятьдесят. Зато верится, что это тот самый эвдонец, который был одним из тех, кто безжалостно крушил кантамбрийские деревни у Аквамариновой бухты верхом на танке во время войны. Интересно, каково будет Эрнану находиться в подчинении у человека, который ранее безжалостно утюжил дома его народа вместе с людьми?
Как же болели раны! Айла не была уверена, что готова терпеть эту боль каждый день, но мысль о бездыханном теле брата в тонущем автомобиле придала ей решимости. Она попыталась встать, но резкая колющая боль в животе вернула её обратно. Артур сказал, что к середине ночи такие раны обычно успевают затянуться, значит, терпеть оставалось ещё около девяти часов.
Её, Эрнана и Ашантиму вместе с остальными, на чьём запястье болтались бирки с надписью: «Реакция 1», поместили в больничный бокс № 3 и вкололи каждому столько успокоительного, что оно свалило бы с ног и лошадь.
Под потолком через стёкла виднелись лица незнакомых людей за мониторами. Наверное, они следили за их жизненными показателями. Айла не могла уснуть, хотя Шан, вдоволь наплакавшись, и Эрнан, вдоволь наругавшись, уже видели седьмой сон. Забавная парочка. Монтонари, повинуясь зову горячей южной крови, распалялся не на шутку, но внезапно притих, когда увидел, что Ашантима то и дело смахивает слёзы, и попытался её утешить, а потом замолчал, подтянул к себе её койку, взял девушку за руку и держал, пока она не уснула, а потом уснул и сам, не в силах больше бороться с действием успокоительного.
Ближе к полуночи Айла сквозь приглушённый свет увидела, как к людям за мониторами подошёл Доминик. Он склонил своё худое скуластое лицо над монитором напротив её койки и ткнул пальцем в экран. Белое отражение в очках наблюдателя сменилось на синее.
– Что здесь? – спросил Доминик, нависнув над очкариком, как акула над заплывшим не в те воды аквалангистом.
