– Какой же вы подонок.
– Отец учил соответствовать миру, в котором мы живём.
– А покупать шмотки стоимостью с чей-то дом на фоне всеобщего голода вас тоже папочка научил? – мгновенно ощетинилась Айла.
– Нет, это у меня от мамы.
Новый приступ мигрени заставил её глаза сомкнуться, она сжала голову руками.
– Я хочу увидеть брата, – застонала она. – Где он?
Вопреки ожиданиям Роман не стал ей перечить.
– Я распоряжусь, чтобы вам предоставили списки.
– Какие ещё списки? – Внутри пострадавшей снова проснулась злость. – Где мой брат?
– Я понимаю, что вы чувствуете сейчас, – мой совет вам не нервничать. Ваша нервная система только что пережила сильнейшее потрясение, не нужно рвать её на части ещё раз. Только себе навредите. Не портите мне отчёт.
Айла попыталась возразить, но мужчина властным жестом приказал ей закрыть рот и встал.
– Тихо. – В его голосе прозвучало что-то, что заставило девушку прикусить язык. – Я сказал, что вам дадут список. А пока на этом всё. Успокойтесь.
С секунду Айла оторопело глядела на Вольски, а потом выкинула вперёд руку и схватила его за рукав.
– Да что вы в этом понимаете?! – прошипела она. – Успокоиться? Да вы хотя бы раз были на моём месте?
Вдруг, как из-под земли, между ними возник военный, что дежурил у двери, и остановил её, жёстко усадив обратно на койку. Роман спокойно поправил рукав.
– Нет, не был. И мне ни к чему.
Он набросил на предплечье пальто и вышел в коридор.
У стойки дежурного стояли и что-то обсуждали медсёстры и врач.
– Вы её принимали? – спросил Роман, подойдя к медперсоналу.
– Да. – Врач посмотрел на Романа сквозь очки. – Я попросил вам позвонить. Ревинтол ей помог?
– Без сомнений, – ответил Роман, поправляя узел галстука. – Проследите за ней до отправки в «Мэссив Генетик». Аврора вздёрнет меня на фонарном столбе, если дочь Адлера сбежит.
– Прослежу.
Роман не стал утруждать себя благодарным кивком и направился к выходу, но, вспомнив обещание, обернулся.
– И да, дайте ей список погибших, – он прикинул что-то в уме, – где-то через час. А потом накачайте снотворным.
Томительное ожидание продлилось не больше часа, но каждая секунда для Айлы тянулась так долго, что становилась мучительной. Неведение – один из самых изощрённых видов пытки. Айла прислушивалась к шагам за дверью и все глаза проглядела в коридорное окно, но врачи с бумагами в обнимку шли мимо. Десять минут, двадцать, тридцать… Потом в палату зашёл врач с глубокими морщинами на лбу. Он что-то говорил, но Айла его не слушала и только и смотрела, что на бумагу с именами у него в руках. Она без спросу выхватила листок и пробежала по нему глазами сверху вниз. Айла не сразу поняла, что имя её брата было среди них. Надежда предательски вспыхнула в её сердце, а потом с болью угасла, когда она вчиталась в имена ещё раз. Третья снизу строчка с именем и датой рождения – сухие данные для статистики. Горькие слёзы полились из глаз Айлы, и она не стала сопротивляться новому уколу успокоительного, который последовал сразу после того, как врач забрал у неё список. Он промямлил что-то про соболезнования, подкрепил слова дежурным прикосновением к плечу пациентки и остался стоять рядом, пока она под действием ударной дозы лекарства не уснула.
Проснувшись, Айла почувствовала внутри себя тяжёлую пустоту. Так уже было, когда сначала умерла мама, а потом погиб отец, и с каждым разом это оглушающее чувство резонирующего внутри вакуума становилось сильнее. Время ничего не лечило – просто прятало глубже, и теперь чувство утраты прорвалось наружу и ударило в самое больное место. Снова заболело там, где, казалось бы, уже давно остались только шрамы. Будто где-то глубоко внутри с тупой тягучей болью сжалась тугая ржавая пружина. К горлу подкатила тошнота, которая заставила её отказаться от обеда и ужина.
– Она заморит себя голодом, – шептали в коридоре медсестры. – И так уже кожа да кости. Посмотрите. И рвёт её каждые пять минут…
Айла не стала просить пустить её в морг, чтобы в последний раз увидеть брата, – она хотела запомнить его живым, но на опознании настоял один из агентов ГБР, которому нужно было официальное подтверждение личности погибшего. Минуты, пока работник морга неспешно заполнял какие-то бланки и доставал завёрнутое в простыню тело из железной ячейки, показались Айле самыми длинными в её жизни и какими-то нереальными, а момент, когда патологоанатом убрал с тела покрывало, убил в ней желание жить. Даже посиневшая и опухшая от долгого пребывания в воде кожа не смогла сделать неузнаваемым родное лицо. Она отодвинула покрывало и обнажила руку покойника в последней попытке обнаружить, что это какая-то страшная ошибка и перед ней на железном столе лежал кто-то другой, с теми же родимыми пятнами, но уродливый шрам глубокой бороздой рассекал правую ладонь. Это был Кай. Айла не нашла в себе силы что-то сказать, она только кивнула и увидела, как окружающий её мир вдруг потемнел и скользнул куда-то в сторону. Её ноги подкосились, и она упала на кафельный пол.
На следующий день от свежих ссадин и царапин не осталось и следа, такое быстрое заживление казалось странным, но врач пояснил, что для тех, кто находится под действием ревинтола, это нормально. После полудня к ней в палату заглянул полковник Скарп и принёс нектарины с гранатами. Хороший был мужик этот полковник. Плечистый, огромный, как шкаф, и уютный, как любимая подушка. Обнял её, заулыбался – правда, грустно, справился, как она себя чувствует, и всё время избегал разговоров о Кае. Когда зазвонил его телефон, Айла сразу поняла, что на проводе был Бранд. Полковник сразу выпрямился, как струнка, ответил: «Так точно» и извинился, что ему пора уходить.
К вечеру лёгкие Айлы больше не тянуло выкашлять остатки воды, изо рта почти исчез болотный привкус ила, и она смогла затолкать в себя немного больничной еды, голова перестала мучительно болеть, будто никогда не было того взрыва и смерти. И тогда на её пороге снова появился Роман.
Вечный Наследник бесшумно возник в дверном проёме, будто воплотился из воздуха, и скользнул к больничному стулу, снова кинув на ноги Айлы своё пальто. Айла приподняла ногу и скинула его одежду на пол.
– Я не диван.
Роман засмеялся, но поднимать одежду не стал.
Не было такого слова, каким можно было бы выразить ту смесь раздражения и злости, которые ещё вчера безотчётно возникли в груди Айлы при виде этого холёного наглого мужчины, лишённого всякого сочувствия. Отец иногда говорил о Вольски, но это было так давно, что эти воспоминания уже граничили с детскими. Да и не говорил, скорее упоминал. Насколько Айла помнила, у отца Вольски-младший, как и Львиная Лапа, тоже вызывал непроходящее и жгучее, как зуд, желание решить все вопросы с ним чисто по-мужски, а именно съездить ему кулаком по роже, раз и навсегда, и больше не общаться с ним ни при каких обстоятельствах. Но, скованный обязанностями лидера города, отец душил в себе порыв решить конфликт с наследником Сытного короля при помощи кулаков. А зря. Кай говорил, что с удовольствием бы посмотрел, как лишённый возможности нагадить оппоненту с безопасного расстояния Роман получил бы крепким кулаком прямо в челюсть.
