Боже, я действительно повторяюсь…
Поднимаюсь на ноги, делая от него шаг назад… но затем всё же разворачиваюсь и опять приседаю. Приподнимаю локон волос, разглядывая его ресницы, разрез глаз, маленькую родинку на переносице рядом с бровью…
Красивый. Почему я раньше этого не замечала?
Звонок телефона, раздавшийся в следующую секунду, прозвучал в моей квартире сродни ирландской волынке. Я уже и забыла, когда в последний раз им пользовалась! Хорошо, хоть деньги за него платила исправно… Вот только сейчас он затрезвонил не вовремя!
Быстро подхожу к аппарату и осторожно снимаю трубку.
— Алло? — шепчу.
— Анна Андреевна? — незнакомый мужской голос.
— Да… — нахмурившись, уточняю также негромко.
Потому что голос действительно незнакомый.
— Вам неудобно говорить? — уточняет голос.
— Представьтесь, пожалуйста, — прошу вежливо.
— Ваш друг. Поверьте мне. И, раз уж вы впервые ответили по телефону, могу предположить, что вы, наконец, вернулись домой. Надолго ли?
— Что вам нужно? — холодно спрашиваю.
— Я всего лишь хочу с вами встретиться и рассказать кое-что о вашем знакомом. О Давиде. Эта информация очень заинтересует вас, — отвечает голос.
— Мне не интересно, — отрезаю, желая повесить трубку.
— Тогда, может, вас заинтересует, что о нём думал ваш дедушка?..
Останавливаю руку, опускавшую трубку. Вновь подношу её к уху.
— Уверен, заинтересует. Зря вы так безоговорочно доверились этому человеку, Анна Андреевна… — протягивает голос, — очень опрометчиво с вашей стороны…
— Зачем вы говорите мне это? Вы всерьёз думаете, что я — такая наивная? — сведя брови к переносице, спрашиваю.
— Вы всё ещё слушаете меня, значит, в ваших мыслях появлялась тень сомнения о личности вашего… помощника, — вкрадчиво произносит голос.
— Я попрошу вас больше не звонить мне, — холодно произношу в трубку.
— Вы так боитесь заглянуть правде в… — трубка опускается вниз, ведомая чужой рукой.
Разворачиваюсь к Исайе, завершившему этот разговор.
— Тот человек… — пытаюсь объяснить.
— Не надо. Не отвечай на такие звонки.
Два предложения — а мне стало неловко за то, что я не бросила трубку с самого начала.
— Ты проснулся… хочешь есть? У меня всё готово… — предлагаю, неожиданно остро ощущая отсутствие нормального расстояния между нами.
— Да. Я поем, — произносит Исайя и идёт на кухню.
Как у него, однако, всё просто…
Иду за ним вслед.
Разложив еду по тарелкам, приступаю к трапезе, внимательно следя за выражением его лица. Однако, быстро терплю фиаско в своём поиске: понять — понравилась ли Исайе моя стряпня, абсолютно невозможно. Парень невозмутим. Впрочем — как и всегда.
— Хоть съедобно? — уточняю у него, не выдержав этого тотального молчания.
Исайя поднимает на меня взгляд и с таким же отсутствующим выражением на лице произносит одно слово:
— Вкусно.
Незаметно выдыхаю. Впрочем, не спешу расслабляться. Он вполне мог обмануть меня.
Присматриваюсь к молодому человеку ещё пристальней, но затем останавливаю сама себя. В конце концов, это выглядит странно.
— Ты следишь за мной двадцать четыре часа в сутки? — спрашиваю, чтобы развеять неловкое молчание.
Хотя, кажется, Исайе вовсе не было неловко.
Но, опять же, я могу ошибаться: по лицу не разберёшь.
— Я слежу столько, сколько требуется, — звучит ровный ответ.
Начинаю привыкать к его голосу. Но всё ещё удивляюсь, что вообще его слышу.
— Давид сказал с тобой не сближаться, — произношу, глядя на него.
— Слушай Давида.
Откладываю вилку. Как это понимать?
— Почему тебя считают психопатом? — спрашиваю в лоб.
— Как ты ведёшь себя, когда злишься? — вопросом на вопрос отвечает Исайя, оторвавшись от тарелки с рагу.
— Не знаю. Я это не контролирую, — нахмурившись, отвечаю, — но я не совершаю ничего предосудительного, — пытаюсь пояснить.
— Вот и я так считаю, — отвечает Исайя без эмоций, а потом поднимает взгляд на меня, — что не совершаю ничего предосудительного.
Молча смотрю на него в ответ. Напряженно жду продолжения.
— Но кто-то считает иначе? — наконец, не выдерживаю и уточняю.
Исайя ничего не отвечает, продолжая методично поглощать рагу.
— Где ты познакомился с дедушкой? — спрашиваю через несколько минут, когда его тарелка опустела.
— В приюте, — отвечает Исайя, глядя на стол.
— Ты… рос в приюте? Или работал там? — удивленно уточняю.
— Рос. Как и остальные.
Смотрю на него во все глаза. «Как и остальные»?.. Выходит… все четверо — из приюта?..
— А… как давно это было? Когда дедушка пришёл к вам в приют? — спрашиваю осторожно, чувствуя, как всё внутри натягивается, как струна.
— Лет пятнадцать назад, — звучит ровный ответ.
Хорошо, что у меня вилка уже лежала на тарелке. Уверена, я бы её выронила.
— Вы так давно знакомы?! — изумленно спрашиваю.
— Хватит разговаривать, — ни с того ни с сего произносит Исайя, поднимаясь с места, — нужно вернуться.
— Я останусь здесь, — не двигаясь с места, произношу серьёзно.
Исайя опускает на меня взгляд и некоторое время молча смотрит.
— Нужно вернуться, — повторяет ещё раз, глядя мне в глаза.
— Тебе нужно — ты и возвращайся, — произношу также четко и начинаю прибирать со стола.
После того, как на кухне был наведён идеальный порядок, а вся посуда — вымыта, я разворачиваюсь лицом к двери с кухни и встречаюсь взглядом с молодым человеком.
Он всё ещё здесь?.. И был тут всё это время?..
Осторожно обхожу его и иду в гостиную. Исайя следует за мной.
Сажусь на диван и включаю телевизор — хотя с роду его не смотрела. Исайя садится рядом.
— Почему ты не разговаривал со мной? — резко разворачиваясь к нему, спрашиваю; по слегка растерянному взгляду понимаю, что не все мысли передаются телепатически, — Раньше. Почему ты не разговаривал со мной раньше? И не смотрел на меня?
Исайя отворачивается, направляя всё внимание, — если это можно назвать вниманием, — на экран телевизора.
Ага… значит, ответа на этот вопрос я не дождусь?
Как и на некоторые другие вопросы…
