Раграсс тенью скользит за Индой. Я почему-то уверена: вот уж кого охранять не нужно, но мохнатке так спокойнее, а девушке приятно его общество и опёка.
Сай и Вуг следят за Офой. Деревун – самое слабое звено, на мой взгляд. Она без конца останавливается, водит руками, как слепая, прикасается к растениям и деревьям, словно считывает информацию, вообще не смотрит под ноги, отчего спотыкается чаще других. Если бы не помощь мохнаток, уже б сто раз носом пропахала кровавый мох.
Я вдруг поняла, что невольно пересчитываю людей и нелюдей. Наверное, от страха потерять кого-нибудь. Но все на месте, и я перевожу дух.
Рядом с поляной – три вросших в землю домишка. Наверное, так выглядело бы жилище Бабы-Яги какой-нибудь. Трёх бабок-ёжек, сестёр-веселушек.
– Остановимся здесь, – командует Ферайя, – скоро ночь, в тёмное время суток по Груану лучше не бродить.
Во дворе одного из домиков – колодец. Сруб тоже пострадал, но есть помятое ведро, ручной механизм с ужасным скрипом заработал. Вода – замечательная! Прозрачная, вкусная, ледяная. Я умывалась до тех пор, пока кожа не заскрипела под пальцами. Было очень холодно, но я не обращала внимания, наслаждаясь моментом.
Мохнатки натаскали сушняка, Росса и Ренн разожгли два костра. Вскоре запахло вкусной едой.
– Это не опасно? – спросила я охотницу.
Дева громко расхохоталась:
– Ты забываешь: человеческая еда может привлечь животных. И то не всегда. Диким неведомы запахи горячей пищи. А растения, какими бы диковинными или страшными ни были, боятся огня. Дерево есть дерево – вспыхивает факелом.
Во как. Ну, я, конечно, не спец, что уж там.
– Тогда почему бы не обезопасить себя? – интересуюсь живо. – Ходила бы по лесу с факелом – всех делов-то. Огня боятся и животные, насколько я знаю. Ни одна бы тварь, теплокровная или деревянная, не посмела бы приблизиться.
Ферайя качает головой. Для неё я – дурочка из переулочка городская. И, естественно, ничего не понимаю в высоких отношениях истиной пары «охотница – Груанский лес».
– Огонь не моя стихия, во-первых. А во-вторых, разрушить легко, восстановить или залечить – невозможно. Ходить с факелом среди дерева – убийство и самоубийство. То ли дело стрелы – спутницы воздуха, сёстры ветра. Разят верно, когда остёр глаз и крепка рука, и поражают только цель, не задевая окружающее.
В общем, логично. Но всё равно хочу докопаться до самого важного.
– Но если здесь так опасно, то, может, и стоит припугнуть, выкосить, пустить дым до небес?
Я вижу, как взлетают вверх брови Сандра, как, хмурясь, смотрит на меня Геллан, как расстроено крякнула Росса. Опять я брякнула что-то не то. Ферайя, правда, в лице не изменилась.
– Слишком жестоко. В чём виновата, к примеру, трава? Цветы? Зверушки? В чём виноват лес – уникальнейшее явление Зеосса. Да, здесь опасно, неуютно, страшно, но Груан живёт своей жизнью, обособленно. Не расширяется, не захватывает новые территории, не убивает людей, что находятся за его пределами. Да и тех, кто входит в него без злого умысла, он скорее припугнёт, но не тронет. Есть вероятность, что лес сожрёт пришельцев, но смерть настигает нас и в других местах. Груан ничуть не лучше и не хуже.
Мне стало стыдно за варварскую кровожадность. Щёки как не лопнут от жара. Я кинула виноватый взгляд на Геллана, а потом на Ферайю.
– Ну, да, ну, я не подумала. Здесь… неуютно и давит. Может, поэтому я смолола чушь.
– Ты напугана. И видно, что чужачка. Никак не могу понять, кто ты и откуда.
Вот, здрасьте-приехали. Я молчу, как партизан. Не знаю, можно ли говорить всем встречным-поперечным о своём «божественном» происхождении.
– Дара – небесный груз, – медленно, после паузы и словно нехотя произносит Геллан.
Ферайя смотрит с интересом на меня и больше ни о чём не спрашивает. Лицо у неё выразительное, постоянно меняется, движется, как пластилиновое. Словно она берёт и лепит через какое-то время новые скулы, губы, улыбку. Такие подвижные, пластичные мышцы. А ещё она любит жестикулировать. Речь у неё неспешная. Охотница проговаривает слова тщательно, как на сцене, но всё равно речь звучит не совсем внятно. Наверное, из-за картавости.
Позже она манит нас рукой, ведёт к домишкам, с трудом открывает двери, оплетённые ползучими растениями. Внутри – обычные жилища, припорошенные пылью и землёй. Утварь, мебель, каменный очаг – всё на месте. Если бы не запустение и нежилой дух, можно подумать, что люди вышли и обязательно вернутся.
– Нам лучше заночевать под крышами, – говорит Ферайя. – Но кому-то придётся сидеть и поддерживать костры, следить за лошадьми. Можно по очереди.
Я попятилась, пропуская остальных. Никто не возражал, а я не могла заставить себя переступить порог.
– Не могу, – прошептала виновато, глядя на Геллана. Лучше у костра.
Он не стал стыдить или спорить. Кивнул и расстелил плащ, а сам сел рядом. Всё равно кому-то надо охранять.
Я куталась, вздыхала. Совесть снова подняла голову и клевала меня в мозг. Я знала: Геллан ни за что не уйдёт спать, пока я рядом.
Думала, не усну, но усталость сморила, и я провалилась в пустоту, как в колодец. Без сновидений. Только вязкая темнота.
Проснулась я среди ночи. Геллана рядом не было, но неподалёку сидел Раграсс, подбрасывая сухие веточки в костёр. Я отползла, а затем встала на колени, прислушиваясь. Сердце рвалось наружу, дыхание сбилось. Я поднялась и сделала несколько шагов от костра в сторону.
– Дара?
Я не сразу поняла, что Геллан зовёт меня. Наверное, я выглядела страшно, потому что он поменялся в лице, подобрался, в глазах полыхнула тревога.
– Там, – выдавила я и неопределённо махнула рукой. – Надо туда, ты не слышишь?
Судя по всему, он не слышал, но успел перехватить меня за талию.
– Он зовёт, Геллан, – прошептала я и рванулась из его сильных рук.
Глава 43. Последний из могикан Зеосса
Геллан
Дара брыкалась, как норовистая лошадь. Он помнил: так она вела себя, когда спасала ткачика. Видимо, и сейчас слышала зов и ничего не могла с собой поделать.
Геллан знал: её не удержать. Да и не хотел удерживать, но и отпустить одну в опасном Груане не мог.
– Буди Ферайю! – приказал он Раграссу. Мохнатка метнулся к одному из домов. За что ему нравился парень, так это за умение не задавать лишних вопросов.
Охотница спала, как убитая. Геллан слышал, как гаркнул Раграсс, но с тем же успехом солнце могло провалиться в сердце дракона: Ферайя, не шелохнувшись, безмятежно улыбалась во сне. Зато от лёгкого прикосновения очнулась моментально. Вскочила и повалила мохнатку на землю одним движением ноги. Сразу же оценила ситуацию и махнула рукой.
