Бин также отрицал основное обвинение: «Я был анархистом с 1920 по 1925 год, после чего окончательно порвал с анархизмом всякую связь и с тех пор не считаю себя анархистом, никогда и никакой контрреволюционной агитации я не вел, поэтому виновным себя не признаю. […] Я это отрицаю, у нас не было сил для создания организации, вместе на собрания мы никогда не собирались и указаний друг другу не давали». Его признательные показания в основном были связаны либо с его анархистскими убеждениями, либо с дружеским общением и перепиской с бывшими анархистами, либо с обменом мнениями в частных беседах относительно политики ВКП(б). Итак, убеждения, недовольство, общение с другими людьми – вот и вся «доказательная база» обвинения. И это при том, что не были допрошены ни свидетели, ни названные в ходе допросов анархисты. В итоге решением ОСО при НКВД СССР от 20 мая 1938 г. Хая Абрамовна Одле была приговорена к 8 годам заключения в ИТЛ. В 1996 г. Одле была реабилитирована, а обвинение признано лишенным какого-либо основания.
Мы имели возможность изучить следственное дело Б.С. Стоянова, отошедшего от анархистского движения в 1921 г., а на момент ареста проживавшего в Москве и работавшего начальником планового отдела «Бумстроя» на строительстве бумажной макулатурной фабрики в Люберцах Московской обл. Обвинение было предъявлено на основе признательных показаний его коллеги по работе Шерберга и Эльяшберга 22 февраля 1938 г. В этом деле нет никаких материалов, связанных с показаниями арестованного незадолго до того Рубинчика. Ни подпольных анархистских организаций, ни французской разведки. Вместо последней фигурировала разведка германская. Но ни вещественных доказательств, ни данных о каких-либо иностранных разведчиках, ни привязки к параллельно разворачивавшемуся делу Рубинчика здесь нет. Все обвинение в участии в деятельности изобретенной следователем «по делу контрреволюционной шпионско-диверсионной и террористической организации в системе бумажной промышленности СССР» построено по-прежнему на признательных показаниях Шварца, Шерберга, Эльяшберга и ряда др. фигурантов дела. Но кроме Шварца никто из них не значится в деле Рубинчика. Сам Стоянов признательных показаний на себя не дал. Итогом стал смертный приговор, вынесенный ОСО НКВД СССР 17 мая 1938 г. и приведенный в исполнение 29 мая. В 1956 г. по заявлению вдовы Стоянова, Р.Б. Дубниковой, сотрудники Военной прокуратуры СССР изучили обстоятельства дела и вынесли заключение: «Расследованием по этому делу установлено, что показания названных выше арестованных не могут служить доказательствами по делу, т. к. они неконкретны и большинству из этих лиц об этом было известно со слов названного ШЕРБЕРГА […] Проверкой архивно-следственного дела ШЕРБЕРГА установлено, что его показания не заслуживают доверия, т. к. они не соответствуют действительности. […] Следствие по делу проводилось быв[шим] сотрудником УНКВД МО под руководством ЗАКОВСКОГО и ПЕРСИЦА, осужденных за антисоветскую деятельность и фальсификацию следственных дел». ВКВС СССР 23 июня 1956 г. принял решение приговор Стоянову «отменить и дело о нем производством прекратить за отсутствием в его действиях состава преступления».
В условиях террора сталинского режима деятельность уцелевших анархистов утратила политический характер, свелась к физическому и духовному выживанию. Так, анархистская супружеская чета А.Н. Андреева и З.Б. Гандлевской – в 1920–1953 гг. провели каждый, в общей сложности, по 10 лет в тюрьмах и лагерях, 8 – в ссылках. После возвращения из саратовской ссылки, в 1935 г. супругов лишили права проживания в столице. Начались кочевки по стране. Куда бы эта пара ни приезжала (в т. ч. – Киев, Сочи) власти им приказывали в течение 48 часов покинуть город. Лишь в 1936 г. они смогли надолго осесть в Ярославле на Волге, где Андрей Никифорович устроился заведующим книжным отделом областной культбазы потребсоюза, а Гандлевская – консультантом книги, в книжном магазине Когиза. Но преследования продолжались. Осенью супруги были уволены, а 23 декабря 1937 г. – арестованы и по сфабрикованному обвинению в контрреволюционной деятельности приговорены по ст. 58–10 и 58–11 на восемь лет заключения в ИТЛ.
Среди тех, кто был расстрелян или умер в сталинских концлагерях, тюрьмах и ссылках, можно увидеть фамилии анархистов первой трети XX в.: И.Д. Абламский, Л.Н. Аксенова, В.В. Бармаш, А.Д. Барон, Н.М. Беляев, Д.А. Бем, А.А. Боровой, А.Е. Буданов, И.В. Бударин, Ф. Гецци, Н.А. Десятов, А.Л. Золотарев, А.И. Консе, В.А. Макарьянц, Г.И. Минаев, Н.И. Музиль, Б.Г. Немерицкий, Я.И. Новомирский, А.С. Пастухов, Н.И. Проферансов, И.А. Рабинович, Е.Б. Рубинчик-Мейер, А.Н. Сангородецкая, Г.Б. Сандомирский, А.А. Солонович, Б.С. Стоянов, А.Г. и О.И. Таратута, Н.Я. Футерфас, И.В. Хархардин, Ю.И. Хоментовский-Изгодин, В.С. Худолей, С.И. Шахворостов и др. Такой же была судьба многих ренегатов от анархизма: К.В. Акашева, А.М. Аникста, П.А. Аршинова, И.М. Гейцмана, С.С. Дыбеца, Л.Н. Зиньковского, В.С. Шатова и Е.З. Ярчука. Некоторым из анархистов в годы Великой Отечественной войны удалось перебраться за границу. Так, исследователь А. Дубовик рассказывает о судьбе бывшего махновца и активного члена Полтавской организации КАУ Ивана Арендаренко: «После 10 лет скитаний по советским тюрьмам и ссылкам он был освобожден в 1936 и вскоре, не дожидаясь очередного ареста, перешел на нелегальное положение. Несколько лет Арендаренко жил в Украине, постоянно переезжая из города в город и скрываясь от сталинских, а затем и нацистских спецслужб, пока в 1944 г. не попал в облаву, после чего отправлен в Австрию как остарбайтер. После окончания Второй мировой войны Арендаренко эмигрировал в США, где сотрудничал в последнем российском анархическом журнале „Дело труда – Пробуждение“, публикуясь под псевдонимами „И.В.А.“ и „Сургутов“».
Впрочем, архивные документы показывают, что и в этих условиях находились, по крайней мере, одиночки, пытавшиеся вести подпольную анархистскую деятельность. Информацию о последних, известных исторической науке, выступлениях анархистов-подпольников в СССР предоставляют докладные записки руководителей Управления НКВД по Ленинграду и Ленинградской обл. за 1936 и 1941 гг. Так, 1 мая 1936 г. в с. Залучье Залучского района Ленинградской обл. был арестован рабочий-пекарь И.С. Герасимов, предполагавший произнести речь, выступив «на первомайской демонстрации с анархистскими лозунгами и черным флагом», причем флаг у него был найден при обыске под полой пиджака. 1 февраля и 11 марта 1941 г. в районе Кировского завода в Ленинграде неизвестными были вывешены на заборе несколько анархистских листовок, изготовленных рукописным способом. Документы были подписаны: «Подпольный комитет гор. Ленинграда, анархистов». 16 апреля в одной из школ Кировского района были разбросаны несколько аналогичных листовок за подписью «Анархист». Их автор подверг критике политический курс ВКП(б) и призвал «рабочих к массовому невыходу на первомайскую демонстрацию».
Далее, в годы Великой Отечественной войны какая-либо заметная политическая активность анархистов в СССР, по крайней мере на территории, контролируемой советскими войсками, не наблюдается. Впрочем, некоторые интересные сведения можно почерпнуть из отдельных публикаций. Так, например, бывший участник махновщины О. Цебрий в одном из писем в редакцию «Дело Труда – Пробуждение» писал, что в 1942 г. сумел нелегально вернуться на Украину и сформировал на Киевщине, в Таращанском уезде, партизанский отряд, действовавший как против нацистских оккупантов, так и против СССР. Зимой 1943 г. Цебрий и его бойцы были разгромлены германскими войсками. До июля он прятался у местных крестьян, а затем был арестован оккупантами и отправлен в Германию, где впоследствии попал в американскую оккупационную зону.
