В эпоху «большого террора», с 1934 г., а также в послевоенные годы правления Сталина карательные органы стремились ликвидировать уже не только подпольные группы анархистов, которых фактически уже не существовало, но и бывших анархистов как потенциально несогласных с политикой режима. Одним из крайне немногих примеров существовавших в то время групп анархистов является действовавший с 1930 г. кружок анархо-мистиков из студенческой молодежи (В.В. Налимов, И.И. Шаревский, Ю.Н. Проферансов и др.), близкий А.А. Солоновичу. Его деятельность не несла реальной угрозы сталинскому режиму. Молодые анархо-мистики ограничивались обсуждением в дружеском кругу проблем философии анархизма и эзотерики, чтением литературных и философских произведений, а также – сбором средств в помощь арестованному А.А. Солоновичу.
Лидеров движения, как действующих, так и бывших физически, уничтожают, либо ставят в невыносимые жизненные условия и отправляют в концлагеря на верную смерть, либо расстреливают. Так, 20 марта 1937 г. сотрудники НКВД арестовали 8 ссыльных-анархистов, проживавших в Тобольске: А.Д. Барона, И.В. Бударина, Н.А. Десятова, А.Л. Золотарева, А.С. Пастухова, А.Н. Сангородецкую, Ю.И. Хоментовского-Изгодина и В.С. Худолея. 12 августа все они были расстреляны.
Признания обвиняемых в создании контрреволюционного центра и подготовке террористических актов против руководства СССР ставит под сомнение факт отказа Аршинова и Ярчука от данных ими на следствии показаний. Последний при этом заявил, что его били и не давали спать 10 дней подряд. Обвинявшаяся по этому же делу Петросова также виновной себя не признала.
Рубинчик, судя по всему, был притянут к этому делу автоматически, поскольку был арестован по другому следственному делу и приговорен. В материалах же его дела никаких показаний по делу «Анархистского центра» нет. Е.Б. Рубинчик-Меер был арестован 28 февраля 1938 г., в это время не участвовавший в какой-либо деятельности анархистов. На момент ареста он проживал в Москве и работал начальником смены калибровочного цеха на заводе «Серп и молот». Обвинения в свой адрес первоначально он отвергал: «Я возвратился из ссылки в 1927 году, порвал раз и навсегда связи с бывшими анархистами и с того времени больше нигде и никогда контрреволюционной деятельностью не занимался». Затем, судя по практике того времени, под давлением следствия Рубинчик начал давать признательные показания под диктовку следователя, каждый раз покорно следуя за ответом, который ему подсказывали. Исключительно на них и строится обвинение Рубинчика в том, что в 1935 г. он создал анархистскую подпольную организацию, в которую были включены отошедшие от деятельности (некоторые с 1921 г.) восемь анархистов (Зильберман, Михалев, Новожилов, Островский, Петросова, Полозова, Стоянов и Шварц). «Наша нелегальная контрреволюционная анархистская организация ставила перед собой целью свержение советской власти и реставрации капитализма. […] Путем вредительства, к[онтр]р[еволюционной] анархистской организацией, осуществлением террористических актов над руководителями ВКП(б) и советского правительства, и поддержкой иностранных государств, с которыми мы имели связь и передавали необходимые сведения. […] Работая на заводе „Серп и молот“ мастером, а впоследствии начальником смены, я умышленно срывал выполнение плана по своему цеху, который выпускал продукцию специально для авиационной промышленности и автомобильной. Кроме этого, я неоднократно передавал сведения французской разведке о выпускаемой продукции заводом „Серп и молот“, в частности по выпуску стали, которая идет для авиационной и автомобильной промышленности. […] Я лично не имел связи с французской разведкой, а имел Каменецкий, и я через него передавал», – отвечал он на соответствующие вопросы следователя. Казалось бы, обвинение весьма серьезное, но где же очные ставки, протоколы допросов других людей, фигурировавших в деле? И наконец – вещественные доказательства связей с французской разведкой, имена связных, эмиссаров, выходивших на контакт с обвиняемыми? Ничего этого в деле нет. Следователь ограничивается тем, что добивается признания, каждый раз поправляя ответы допрашиваемого и указывая ему новые варианты показаний. Одним словом, нет никаких доказательств правдивости всего, о чем сказал Рубинчик. Решением ОСО при НКВД СССР 22 мая 1938 г. Ефрем Рубинчик-Меер были приговорен к смертной казни. Впоследствие беспочвенность обвинений была признана проверкой материалов по этому делу. В 1956 г. Рубинчик был реабилитирован. «Кроме изложенных выше показаний РУБИНЧИКА никаких других доказательств его виновности в деле нет. Свидетели по делу не допрашивались […] Проверкой по учетам КГБ СССР данных о наличии на РУБИНЧИКА архивных оперативных материалов не получено. […] Проверкой по учетам и архивам I Главного Управления КГБ СССР, Главного Архивного Управления, Государственного Архива Октябрьской Революции и Социалистического строительства Ленинградской области компрометирующих материалов на РУБИНЧИКА Е.Б. не получено», – таково было заключение прокурора. Арестованный по обвинению в августе 1938 г. бывший анархист Я.Б. Каменецкий, на которого дал показания Рубинчик, был осужден на 5 лет ИТЛ. Но… «По определению Военного Трибунала Ленинградского Военного Округа 9 декабря 1956 года уголовное дело в отношении КАМЕНЕЦКОГО Я.Б. прекращено за отсутствием состава преступления». То же самое с делами других фигурантов этого дела (Б.С. Стоянова и М.М. Шварца). По делам других (А.Я. Зильберман, Н.К. Островский и Т.А. Полозова), арестованных в 1938 г., Рубинчик вообще не проходил. Иными словами – следователи не придавали серьезного значения его показаниям, как будто вообще не нуждаясь в них. Судя по всему, они прекрасно понимали, что никакой практической опасности эти люди не представляют. Таким образом, результаты следственной проверки подтвердили факт создания следователями в 1938 г. очередной амальгамы и фальсификации обвинения. «Дело о нем за недоказанностью предъявленного обвинения прекратить», – гласило постановление ВКВС СССР от 26 июля 1957 г.
Примером такого же рода бездоказательных обвинений является дело Х.А. Одле, бывшей активистки ВФАК, с 1925 г. отошедшей от участия в анархистском движении, а на момент ареста проживавшей на подмосковной станции Немчиновка и работавшей сборщицей замковых механизмов на заводе артели политкаторжан «Цветмет». 4 марта 1938 г. Одле была арестована. При обыске на ее квартире не было обнаружено ни анархистской, ни антисоветской литературы. Тем не менее она была обвинена в попытке возрождения анархистской организации. Ранее, 21 января, был арестован ее муж Я.А. Бин, также бывший активист ВФАК. Хая Одле отвергла все предъявленные ей обвинения. «Признаюсь, что я действительно осталась при анархистских убеждениях, но клеветой на ВКП(б) и Советскую власть я не занималась», – заявила она, конкретизировав далее, что ее взгляды выражаются исключительно «В вере в будущее анархизма». После долгих допросов следователь сумел добиться от нее показаний, которые, однако, ничего не доказывали: «Да я признаю себя виновной в том, что оставаясь неразоружившейся анархисткой, я по день моего ареста выражала резкое недовольство на ВКП(б) и Советскую власть. […] Я всегда была противником подписки на заем. Считала, что это есть грабеж трудящихся. С Бином у меня были разговоры о том, что коллективизация крестьянам ничего не дала хорошего, что кроме голода крестьянин ничего не имеет. Я говорила Бину, что скоро будет война и выражала надежду на поражение Советской власти. Все это я признаю и считаю себя виновной. Кроме этого, я говорила Бину о том, что в нашей стране существует произвол. НКВД ежедневно арестовывает сотни людей и наказывает их, хотя они ни в чем не виновны». Недовольство, высказываемое в частных беседах, в данном случае рассматривалось следователем не только как контрреволюцинная деятельность (!), но и доказательство стремления Одле к созданию анархистской организации.
